Изольда Оккервиль - Восставшая против нормы

– Да у нас половина Империи на печном отоплении, несмотря на термогенераторы. Традиция, да и дров у нас хоть отбавляй, – улыбнулась Эдельвейс. – В холодный день я могла бы продемонстрировать, как протапливается эта печь. Так что если вашему инженеру интересно…

Кеннет с радостью ухватился за это предложение.

Сельма Акка появилась бесшумно, возникнув в комнате, как по волшебству. Высокого роста, она выглядела еще выше из-за головного убора в виде чепчика с кружевными отворотами. Предоставив ей вести с гостями светскую беседу, Эдельвейс убежала переодеваться.

В ожидании Эдельвейс они расположились за круглым столом в гостиной, небольшой комнате с видом на укромный уголок сада возле водоема.

На фоне вызывающе роскошных интерьеров большинства имперских домов, интерьер этого жилья мог бы показаться чересчур скромным, однако с недавних пор в Империи стало модным оформлять интерьеры не с помощью тактильных голограмм, а с помощью настоящих материалов и сделанных вручную объектов. Получившая распространение за несколько последних десятилетий практика использования в интерьерах тактильных голограмм сделала возможным создание абсолютно любого интерьера по вкусу заказчика, в результате чего интерьеры большинства жилищ, как городских, так и сельских, стали представлять собой различные вариации на тему готики, ренессанса и барокко. Обилие позолоченной резьбы и лепнины стало отличительной чертой имперского домашнего интерьера.

Рассказывали, что в период поголовного увлечения тактильными голограммами экскурсанты в Эрмитаже, с разочарованием поглядывая по сторонам, говорили служительницам:

– Чистенько тут у вас, аккуратненько, но бедновато, бедновато…

Оглядевшись вокруг, Кеннет понял, что тактильных голограмм среди предметов интерьера в гостиной не было. Искусно выполненную голограмму можно принять за настоящий предмет, но настоящий предмет за голограмму – нет. И, насколько Кеннет мог судить, мебель в гостиной и в смежной с ней комнате была антикварной, произведенной не позже второй половины 20 века. И весь этот дом был обставлен и декорирован с большим вкусом и любовью.

Хозяева особняка явно следовали последним веяниям моды…

Стуча каблучками по ступеням винтовой лестницы, Эдельвейс, уже переодевшаяся для поездки, проворно спустилась со второго этажа.

Сегодня на ней опять была та черная бархатная короткая курточка с воротником- стоечкой, в которой Кеннет увидел ее впервые.

– Это – бархат? – спросил ее чуть позже, когда они уже подходили к аэрокару, капитан Кеннет, слегка сжав пальцами воротник курточки. При этом он как бы невзначай прикоснулся костяшками пальцев к ее шее.

– Псевдобархат, – ответила Эдельвейс. Это прикосновение кое-что ей напомнило…

…Когда-то у нее была курточка из кожзаменителя с многочисленными карманами, застегнутыми на молнии. Один молодой человек повадился как-то расстегивать ей молнии на кармашках куртки. Тогда она не поняла, что это означает. Теперь понимала…

Конечно, Кеннету должно быть известно про репутацию ее матери: в усадьбе вечно толклись ее приятели. Впрочем, особого шума и пьяной поножовщины не было, до криминала не доходило. Но постоянные застолья… Возможно, Кеннет надеется, что дочь пошла в мать. Веселье, гулянки… Сельма Акка относилась к развлечениям дочери индифферентно – не одобряла, но и не возражала. Просто была не против, а при случае и сама принимала участие в застольях.

Аида с самого начала предупредила Эдельвейс:

– У тебя может возникнуть множество проблем. Твоя мать своим поведением сослужила тебе плохую службу: соседи будут смотреть на тебя с подозрением: яблочко от яблоньки, как известно… Что касается приятелей твоей матери…

– Я их быстро отважу. Не думаю, что достойная леди Сельма Акка будет возражать.

– Достойная леди… -проворчала Аида, покачав головой. -Не знала ты ее в молодости, когда… Дряхлеет плоть, крепчает нравственность. Конечно, приятелей Сельвии ты можешь просто отвадить, но некоторые из этих людей еще могут тебе пригодиться в будущем, поэтому идеальным выходом представляется не портить с ними отношения, а создать ситуацию, при которой им будет просто неинтересно приезжать в усадьбу. Лучший выход – девственница Храма Немезис. Это сразу снимет все вопросы и избавит тебя от проблем. Одно дело – развеселая Сельвия, лихо отплясывающая на полянке возле костра, на котором жарятся шашлыки, и совсем другое – скромная девственница Храма Немезис, которая не пьет ничего крепче чая и к месту и не к месту занудно цитирует статьи из храмового кодекса.

Аида не ошиблась, приятели Сельвии пришли в усадьбу на поминки, но о дальнейших визитах им пришлось забыть.

– Мы с бабушкой тронуты тем, что здесь сегодня собрались все друзья моей матери. Полагаю, что мы друзьями и останемся, – обведя взглядом собравшихся, сказала Эдельвейс на поминках, особо подчеркнув слово «друзьями».

Приятели Сельвии время от времени еще пытались по старой памяти заглядывать в усадьбу, они думали, что веселье будет продолжаться и дальше, только с более молодой леди Акка, но Эдельвейс положила этому конец и прекратила эти визиты. Она сразу же расставила все точки над «и». В том числе и с помощью упоминания про тренера…

Сельма не возражала, ей это было безразлично. В конце концов, это были не ее приятели, а приятели ее дочери. Вот в молодости она сама… Но то время прошло. А какие у нее в молодости были поклонники!

Устраиваясь рядом с Дэки на сиденье в салоне аэрокара, Эдельвейс вспомнила, как с помощью виртуального симулятора училась пилотировать аэрокар, а потом и космический истребитель. Она являлась на занятия по пилотированию с объемной легкой сумкой. Доставала из сумки темно-красную подушку из плотного ворсистого, с узорными аппликациями, материала, -такие подушки кладут на жесткие табуретки или на заднее сиденье аэрокаров для украшения, и клала ее на сиденье пилотского кресла.

Эдельвейс вспомнила об этом по ассоциации: в этом аэрокаре была та же проблема, что и в любой другой стандартной модели летательного аппарата, даже если речь шла о гражданских летательных аппаратах. Стандартные кресла не были рассчитаны на людей такого роста, как Эдельвейс. Конечно, в отличии от военных моделей, эти кресла можно было подогнать под пропорции людей небольшого роста, но, чтобы во время пилотирования аэрокара чувствовать себя комфортно, ей не хватало буквально нескольких сантиметров. В результате во время занятий по пилотированию ей приходилось подкладывать подушку. Потом, в своем аэрокаре, она смоделировала сиденье для себя так, чтоб оно подходило ей по росту.