Изольда Оккервиль - Восставшая против нормы

– Кронин, представьте, что вы в музее, – вполголоса обратился к Кронину Кеннет, когда Эдельвейс отошла в сторону, слегка оглушенная количеством обрушившейся на нее новой информации.

– В каком смысле? -удивился тот.

– В смысле, что экспонаты руками не трогайте! Вы что, хотите, чтобы вам пришили сексуальные домогательства? В Империи с этим еще строже, чем в США!

– Я – врач, мне позволено, – с чувством оскорбленного достоинства ответил Кронин, забыв, что в Империи оказывать медицинскую помощь может только врач одного с пациентом пола. -А вот вы…

Он не раз замечал, как реагирует Эдельвейс, когда Кеннет умышленно нарушал ее личное пространство или прикасался к ней. Когда она выполняла работу на «Инвиктусе», Кеннет неоднократно нарушал ее личное пространство, подходя к ней ближе, чем это было необходимо. А иногда, словно невзначай, прикасался к ней.

Кронин еще тогда предупреждал Кеннета…

Разговор происходил в каюте Кеннета, без посторонних ушей.

– Вы бы поосторожнее, капитан, – предупредил Кеннета Кронин. – Не зная местные обычаи, прикасаться к чужой женщине… Смотрите, не перейдите границу.

– По-моему, Эдельвейс не против. Похоже, она настроена дружелюбно, даже улыбается…

Кронин покачал головой и не стал рассказывать про одного своего пациента, который решил погладить чужую бойцовую собаку.

– Зачем вы погладили чужую собаку? – спросил его Кронин после операции, во время которой кисть руки пришлось собирать из кусочков.

– Но она же мне во всю пасть улыбалась! – ответил пациент.

Кронин понимал, что капитан действует так, будучи уверен, что Эдельвейс не имеет ничего против небольших вольностей и даже относится к ним благосклонно. И вот тут капитан ошибался. Он не замечал того, что Кронину было заметно со стороны.

– Главное – это язык тела, а не лица. Когда вы прикасаетесь к Эдельвейс, она чуть заметно сжимается. Это непроизвольная реакция. Однако при этом ее поза и положение головы и шеи характерны не для испуганного человека, а для человека настороженного, способного мгновенно перейти от обороны к нападению… Если бы вы видели, как она смотрит на вас, когда вы этого не видите! Смотрит так, как будто прицеливается… На вашем месте я бы действовал осторожнее.

Но Кеннет был слишком самодоволен, чтобы всерьез отнестись к словам Кронина.

Он считал, что добьется расположения со стороны Эдельвейс, оказывая ей знаки внимании даже несмотря на то, что в действительности не только он ей, но и она ему совершенно не нравилась.

Кронина эта ситуация настораживала. Он недолго был знаком с капитаном Кеннетом, но уже заметил, какой тип женщин нравится капитану. Капитану Кеннету нравились женщины яркие, видные, занимающие высокое положение в обществе- актрисы, модели, общественные деятельницы. А Эдельвейс… Не то, чтобы она была неяркая в смысле внешности, нет, это не то слово. Каждый раз, когда Кронин ее видел, она выглядела так, будто сошла со страниц модного журнала.

Несмотря на миниатюрность, а может, как раз благодаря ей, Эдельвейс обладала точеной фигуркой и пропорциями фотомодели, и наряды сидели на ней идеально, будто сшитые на заказ. Но… Было в ней нечто неуловимое, делающее ее похожей скорее на мальчика – подростка, чем на девушку. Не на женщину мужского склада, а именно на мальчика. Что именно это было —внешность, пластика, манера двигаться и разговаривать или просто внутренняя сущность? Скорее всего, и то, и другое, и третье. Пожалуй, она могла бы сделать карьеру актрисы-травести… Но ведь травести тоже бывают женщинами яркими, а Эдельвейс почему-то всегда напоминала Кронину мышку. Тихую серую мышку. Тихую и незаметную.

Как-то, войдя в отсек, он даже ее не заметил, хотя она сидела за терминалом прямо напротив двери. Тихая, исполнительная и незаметная… Такая никак не могла понравиться капитану. Но хуже всего было то, что и капитан явно не понравился ей. А это, с учетом его поведения, могло привести к конфликту. Тем более что именно в фехтовальном зале Кронин заметил то, что раньше даже не приходило ему в голову. Характер человека может открыться с неожиданной стороны как раз во время фехтования, и именно это сейчас и происходило.

Тихая, незаметная в повседневной жизни Эдельвейс в фехтовальных поединках оказалась совсем не так покладиста и уступчива, как во время работы на борту «Инвиктуса». Она была не просто азартным человеком, она была человеком решительным, способным идти на риск, она сама навязывала противнику агрессивный стиль ведения боя, часто шла в атаку и не боялась ответных атак и пропущенных уколов и рубящих ударов.

Кронин подумал, что после увиденного лично он в присутствии Эдельвейс всегда был бы настороже. А вот Кеннет, похоже, не замечал опасности и был готов идти к своей цели напролом.

– А в соревнованиях вы участвуете? -спросил Эдельвейс Кеннет.

На лицо Эдельвейс, только что сиявшее от радости, словно набежала тень.

– За последние несколько лет в Империи не было смешанных соревнований по ренессансной рапире, – слегка нахмурившись, сообщила она. – А раздельные соревнования… Как вы заметили, на ренессансных рапирах занимается не так уж много женщин…

– Вообще-то я заметил, что из женщин вы тут одна, – тактично заметил он.

– Это сегодня я одна, но вообще-то есть и другие. Но нас, конечно, меньше, чем фехтовальщиков-мужчин. В соревнованиях по ренессансной рапире обычно участвует несколько десятков мужчин и всего четыре-пять женщин, но, несмотря на это, женщин выделяют в отдельную женскую группу. А я считаю, что деление фехтовальщиков по половому признаку – это откат на позиции 19-го века. Участвовать в подобных соревнованиях – значит поощрять отсталось и реакционные взгляды на место и роль женщины в современном обществе вообще и в спортивном зале в частности, -привычно отбарабанила Эдельвейс. Было видно, что эту речь она заранее подготовила.– Поэтому в раздельных соревнованиях я не участвую из принципа, – подытожила она.

«Похоже, мы нарвались на воинствующую феминистку, -с тоской подумал Кронин. —Бедный Кеннет!»

Довольная произведенным эффектом, Эдельвейс улыбнулась. Она не стала говорить, что именно во время спортивных мероприятий в отношении женщин наиболее ярко проявляется такое почти полностью изжитое в Империи отвратительное явление, как дискриминация по половому признаку.

…Это было всего три месяца назад. Городские соревнования по фехтованию на ренессансных рапирах, в которых должны были принимать участие спортсмены из разных клубов, были назначены на конец февраля. Эдельвейс сначала хотела записаться на эти соревнования, но что-то ее остановило. Неясная тревога, зародившаяся в подсознании, заставила ее в последний момент отказаться от этой соблазнительной идеи. Она решила довольствоваться ролью зрителя.