Павел Парфин - «Полонез». Книга фантастики

На столе в детской тускло горел ночник, а в стакане, как ни в чем не бывало, поблескивал перстень Мари.

– У нас не все слоны, – уложив сына в кроватку, озабоченным тоном заметила женщина.

– Как не все? – не поверил Михаил. Он подошел к полке, где стояли фигурки слонов, и стал добросовестно их пересчитывать: – Один, два, три… И вправду четыре… А-а, вот же он – пятый!

Счастливый, Михаил достал пятого слоника из-за книг, куда он ненароком завалился, и вернул его в игрушечное стадо.

– Я не об этих слонах! – Мари вдруг безжалостно смела фигурки слонов на пол. – Ты знаешь, о каком я слоне.

– Так… тебе это тоже… привиделось? – обомлел Михаил. – Но это же были глюки. Чистой воды глюки!

– Не смей! – нервно взвилась Мари, отчего Сема в испуге дернулся и заплакал. Мари склонилась над ним, тут же перестав гневаться. – Не плачь, малыш. Мне тоже страшно и обидно, что мы не спасли тех слонов. Ты очень старался, не побоялся спуститься в яму, а они такие маленькие: один, наверно, такой, как ты, малыш, а другой уже подросток – таким ты скоро станешь, когда чуть-чуть подрастешь.

– Я помню его, мама, помню! – взволновано закричал Сема и, будто распрямившаяся пружинка, вскочил на ноги, да так и замер, стоя на кровати. – Он катал меня на спине. Неужели я его никогда больше не увижу?

– Все, довольно. Это просто невыносимо! – Мари схватилась одной рукой за живот, другой прикрыла глаза, затем, неожиданно пошатнувшись, опустилась на кровать возле Семы.

– Что? Что с тобой?! – Михаил бросился к жене.

– Не кричи на меня…

– Тебе плохо?

– Мне… наверное, хорошо… – приподняв чуть голову, Мари улыбнулась мужу одновременно робко и торжествующе, как улыбалась ему лишь однажды. – У нас, кажется, будет ребенок.

Вздрогнув, Михаил опустился перед ней на колени, прижался щекой к ее животу; Сема порывисто обнял маму за шею.

Так они и сидели, обнявшись, ни слова не говоря, освещенные светом своих улыбок и ночной лампы. От них на стену падала большая серая тень – одна на всех. В какой-то момент показалось, что тень похожа на слона… Но вот лампа мигнула, и наваждение исчезло.

Часов в девять Мари обнаружила, что нечем кормить Тиму – ее младшенького. Тиме пошел всего четвертый месяц, но грудь он брал плохо, поэтому приходилось докармливать.

Ей очень не хотелось этого делать, но другого выхода не было. Поэтому Мари, пересилив свою гордость и прикрыв глаза, зная наперед, что сейчас ответит ей муж, сказала немного усталым голосом:

– Миша, сходи за детским питанием.

– Почему не Карина? – недовольным тоном отозвался из гостиной Михаил.

– Няня не может. Отпросилась… Стряслось у нее что-то.

– Вечно у нее все не как у людей, – проворчал муж, накидывая на себя в прихожей куртку.

Протянув ему деньги, Мари кошкой потерлась о его плечо и вкрадчиво промяукала:

– Рядом с детским питанием мебельный магазин. Зайди, посмотри, что у них новенького.

– Это еще зачем?

– Семе нужен стол для занятий. Хватит ему уроки на кухне делать. И кроватка ему нужна новая. Из этой он уже вырос, как из детских рейтуз.

– Не знаю, – вскинув руку, Михаил посмотрел на часы: до футбола оставалось меньше сорока минут. – Будет время, зайду.

Магазин детского питания находился в двух кварталах от их дома.

На перекрестке сломался светофор, автомобили осторожно, словно боясь наехать на мины, проезжали вперед или поворачивали вправо-влево, поминутно оглядываясь, люди торопливо переходили дорогу, и лишь одна старушка, сгорбленная и сухая, казалось, целую вечность топталась у пешеходной «зебры», не в силах решиться ступить на мостовую.

– Предъяви флаер и получи вместо одного билета в цирк сразу два! – возникнув перед ним, как из-под земли, прокричала вдруг девушка в клоунском колпаке и грустными глазами. Она протянула ему рекламный лоскуток и исчезла.

– Мне только цирка не хватало, – буркнул Михаил и автоматически засунул флаер в карман.

Он огляделся по сторонам. Автомобили продолжали беспорядочно сновать туда-сюда, точно молекулы, зациклившиеся в броуновском движении, а маленькая старушка все так же стояла на краю тротуара, остерегаясь перейти вброд реку машин. «Чем тебе не цирк, грустный и чужой?» – невесело подумал Михаил, с какой-то тайной надеждой рассматривая старую женщину, будто пытаясь отыскать в ней хоть малейшее сходство со своей матерью, почти в тысяче километрах живущей отсюда…

Ему тоже было на ту сторону улицы, и он решил заодно перевести туда бедную старушку. Та вдруг оказалась очень разговорчивой и плаксивой. Вцепившись в рукав Михаила, она с мокрыми от слез глазами поведала ему жуткую историю своей семьи: у 73-летнего мужа рак простаты; у младшей дочери, прожившей всю жизнь вместе с ними и так и не вышедшей замуж, месяц назад удалили желчный пузырь, а вчера она вдобавок ко всем несчастьям сломала палец на ноге; старший сын полгода как безработный, жене его это не понравилось, и она выставила его из дому, а летом он ехал в той самой маршрутке, в которую врезался китайский джип, убивший двух пассажиров и покалечивший восьмерых (одним из пострадавших оказался ее старший сын: он все оставшееся лето и осень лечил гематому на позвоночнике); а ей самой уже 72, перенесла три инсульта, после последнего так и не смогла до конца оправиться…

Пробормотав старушке на прощание что-то вроде «на том свете вам зачтется», Михаил хотел было бежать дальше, но прилипчивая старушенция удержала его за рукав.

– Эти тебе, милок, за труды твои, – сказала она и неловким движением сунула ему руку в карман. – Эй, да у тебя тут что-то уже есть. Повернись-ка другим боком!

– Да какие уж там труды, бабушка, – попытался отказаться от вознаграждения Михаил и тоже полез в карман, чтобы вернуть деньги.

Но старушка вдруг проявила твердость и как маленькому разъяснила ему:

– Конечно, труды, а то как же? Выслушать такое, как я тебе рассказала, не каждому молодому и здоровому будет под силу. А ты ничего, сдюжил, не поморщился и не бросил меня посреди мостовой… За то тебе, милок, скромное мое вознаграждение. Не побрезгуй им и, что бы ни случилось, береги как зеницу ока. Если же дар мой не придется тебе по душе иль надоест хуже горькой редьки, прошу тебя, милок, не выбрасывай его, а прибереги для того, кто без моего дара никак не обойдется…

Сказав так, старушка повернулась к нему спиной и, не оборачиваясь, неожиданно резво заковыляла вверх по улице, а Михаил пошел вниз. Метров восемьдесят от пешеходного перехода находился магазин детского питания. Перед тем как войти, Михаил неловко улыбнулся каким-то своим мыслям, запустил руку в карман, но вместо бумажной купюры вынул пожмаканный пакетик чая.