А Чеховский - Вавилонская башня (сборник)

— Значит, он утверждает, — сказал я, — что его экспедиция только еще отправится… через триста лет?

— Вот именно. И страшно сокрушается по поводу того, что попал в петлю времени: через несколько лет он умрет, потом опять родится в двадцать шестом веке, чтобы снова начать свое путешествие с уже известным результатом. И так без конца.

— Признаться, оригинальная идея.

— О, да. Им в головы всегда приходят оригинальные идеи. И не выбьешь! Вот к чему приводит одиночество в космосе…

Мы долго молчали.

— А ты, Оле? — наконец осторожно спросил я. — Ты тоже летал?

— Немножко, Но на ближние расстояния. Практика, потом экзаменационные полеты. Вот и все. На том и кончилось. Но моя история нисколько не похожа на фантастические рассказы наших бедолаг. Она совершенно правдивая, поэтому не такая сенсационная и красочная… Просто у меня был шок, а теперь я прихожу в норму, вот и все… Врачи говорят, что я снова смогу летать в Патруле. Нуднейшая работа, но что делать, коли межзвездные экспедиции отправляются так редко! Сейчас, кроме обычных межпланетных рейсов, которые еще скучнее, это единственная возможность летать. Если хочешь, я расскажу, как оказался здесь. Моя история короткая и простенькая…

Я сказал, что охотно послушаю. Линдгард кивнул, уселся поудобнее в кресле и начал бесцветным, глухим голосом:

— Я был уже на третьем курсе, когда меня назначили на «Краб», небольшой, двухместный патрульный корабль среднего радиуса действия. Надо было налетать сколько-то там астрономических единиц, потом сдаешь экзамен и получаешь право на самостоятельные полеты.

Со своим инструктором я познакомился только в кабине «Краба».

Он сидел в правом кресле. Здороваясь, протянул мне руку. Голос у него был приятный, ровный и звучный. Boт и все, что я мог сказать о нем после первого полета. Просторный скафандр и большой шар шлема на голове совершенно скрывали его тело — впрочем, я был одет так же, как и он.

Он был идеальным командиром и пилотом с недюжинными способностями. Это бросилось в глаза при первых же сложных маневрах даже мне, новичку.

Все время, пока мы с ним вели корабль, его руки мягко лежали на дублирующих рычагах. Однако каждое мое движение вызывало немедленную реакцию этих с виду неуклюжих, затянутых в толстые перчатки рук. Иногда мне казалось, что он предвидит мои ошибки и исправляет прежде, чем я успеваю их сделать. Это было необычно, и только после нескольких маневров я смог к этому привыкнуть. В его ненавязчивом присутствии у меня появлялось ощущение, что мы на сто процентов гарантированы от несчастного случая. Даже когда он неподвижно сидел в кресле и вроде бы спал, я всегда чувствовал себя в безопасности. Порой мне казалось, что он не засыпает никогда или очень чутко дремлет. Едва уловимая дрожь кабины, едва слышный стрекот пылелокатора — и он немедленно просыпался.

Я никогда не видел его за едой и думал, что он ест, когда я сплю. Первый наш совместный рейс длился две недели. Потом мы отправились к поясу астероидов — там я должен был показать свои навигаторские способности. Программа экзамена предусматривала посадку на Церере, демонтаж одного из топливных баков, потом еще несколько тестов в условиях ограниченной связи.

Все это я проделал с неожиданной легкостью. Присутствие командира действовало на меня успокаивающе. Пожалуй, я не совершил ни одной ошибки. Когда мы вышли на обратный курс, он только сказал: «Ты сдал». Я был благодарен ему за то, что он всегда был таким сдержанным-по отношению и к моим ошибкам и к моим успехам.

Я никогда не видел его без скафандра или вне кабины ракеты. Если я выходил из ракеты после рейса, он всегда оставался, проверяя какие-то записи в бортжурнале. Его педантизм и скрупулезность были поразительны.

Когда мы после сданного экзамена уже знакомым и облетанным курсом возвращались к Земле, я подумал, что мне с ним век не сравняться. Мне даже пришло в голову, что молодым пилотам не следует давать таких инструкторов. При подобном менторе совершенно теряешь ощущение собственной значимости, зато приобретаешь уверенность, что, пока он в ракете, с тобой ничего не случится…

Однажды, когда ракета по-прежнему, как на поводке, шла к Земле и все было в полном порядке, я предложил ему, как обычно в таких случаях, сыграть партию в шахматы. Он согласился.

Мы играли на память, без доски. Мне это было довольно трудно, но я старался не подавать виду. Зато он играл отлично и при этом ухитрялся одновременно не спускать глаз с контрольного щита.

Честно говоря, мне никогда не удавалось у него выиграть, но с этим я быстро смирился.

Сделав очередной ход, я довольно долго ждал ответа. Никогда раньше он так долго не раздумывал. Я решил, что он уснул или задумался над чем-то посторонним, и не прерывал его молчания. Лишь через двадцать минут я что-то сказал. Он не ответил.

Обеспокоенный, я наклонился через поручень, но меня стесняли ремни. Я отстегнул их и поплыл в воздухе, цепляясь за петли. Дотронулся до его руки. Это была рука мертвеца! Я быстро подплыл к его голове и заглянул под шлем. Впервые я увидел его лицо так близко. Оно показалось мне неестественным. Глаза были открыты, но неподвижны и ничего не выражали. Я дернул безжизненную руку, и вдруг она начала медленно обхватывать мою кисть. Твердые пальцы спазматически сжались, так что я вскрикнул от боли. Его тело даже не дрогнуло, только рука словно жила самостоятельно, собственной жизнью. Я рванулся назад, пытаясь вырвать кисть. Безрезультатно.

В приступе страха я ухватил свободной рукой за скафандр на груди командира и рванул изо всей силы. Застежка подалась, и тогда… тогда моим глазам предстало то, что было внутри… Вместо человеческого тела я увидел переплетения кабелей и гидравлических приводов, исполнительные механизмы, электронные элементы…

Я потерял власть над собой… Все еще вырывая руку, я вскочил на кресло и, колотя коваными ботинками, дубасил по кукле, которая была моим командиром… Какой-то привод лопнул, жирное пятно масла расцвело на ткани скафандра. Давление ослабло, мертвая механическая рука отпустила мою кисть.

Это была машина! Не человек, а манекен, механический исполнитель, соединенный с электронной вычислительной машиной ракеты!

Это был эксперимент, понимаешь? Экзаменовали именно эту машину, а не меня. А я… Я должен был вести себя так, словно рядом со мной опытный пилот… Ко мне подсадили куклу, имитирующую человека, а меня не ввели в курс дела! И эта кукла вышла из строя. Я был ее дублером, на случай, если что-нибудь произойдет…

От моей самоуверенности не осталось и следа.

Я кое-как ухитрился вывести ракету на орбиту спутника, откуда меня снял другой патрульный.