Борис Долинго - Беглецы

Но его «я» не исчезало, он по-прежнему ощущал себя личностью и только не мог определить, где же кончается он сам, а где начинается этот мир. Это было самое необъяснимое, от этого чувства сознание замирало, как будто он смотрел вниз с неимоверной высоты.

Сколько продолжалось это странное, растворённое в окружающем мире существование, он сказать не мог, но в какое-то время Договар понял, что он не один здесь, что вокруг много таких, кто растворился в необъятном просторе, оставаясь при этом самим собой, точкой, вобравшей в себя всё многообразие природы. И в этот момент картина целостности начала дробиться, стали появляться пятна уже знакомого лимонно-жёлтого тумана, которые разрастались, наползая друг на друга и застилая мир. По мере того, как это происходило, сознание капитана стало сжиматься, уменьшаться и вновь вернулось в привычное состояние, а незнакомый мир растаял в призрачной дымке.

Договар вспомнил, что тело его парализовано, что двигаться он не может. Тут же капитан сообразил, что сейчас уже не спит, но по-прежнему не видит перед собой ничего, кроме жёлтоватой мути. Сквозь неё проступали какие-то тени, и вдруг на одно короткое мгновение он увидел женское лицо. «Господи, кто это?» — успел подумать Договар, и лицо исчезло.

Лимонно-жёлтая мгла сгущалась, темнела, становилась просто серой, постепенно переходя в чёрную ночь, в которой мерцали цветные точки вроде тех, что появляются в глазах, если сильно зажмурить веки. Капитан Договар ощутил лёгкие прикосновения к голове, к шее, к спине. Вдруг в его теле начал как бы пульсировать электрический ток, сила которого нарастала. Стало больно, капитан застонал, и в ту же секунду цветные огоньки закружились струями, растворяя, смывая и унося боль с собой. Наступило спокойствие, и вместе и ним пришёл глубокий освежающий сон…

Капитан Договар перевернулся во сне набок и открыл глаза. Он лежал на надувном матрасе под солнцезащитным тентом.

Капитан сел и огляделся. В нескольких шагах от тента тлел костёр, чуть дальше высилась груда тюков и ящиков, у которой на песке сидел Чехотер и спал, прислонившись к одному из тюков; на коленях у рядового лежал автомат. В центре импровизированного лагеря справа от костра стоял сигнальный радар, головка датчика которого размеренно поворачивалась из стороны в сторону. Из-за груды тюков торчали чьи-то ноги в лёгких ботинках. Рядом с капитаном под тентом также на надувном матрасе лежал человек.

Договар провёл ладонями по лицу, стряхивая остатки сна. В голове было удивительно ясно и как-то пусто.

Капитан вспомнил, что они решили сесть на воду. «Ага», — подумал он, — «была неудачная посадка, но мы спаслись, и что-то ещё было…» Он никак не мог вспомнить, что же. Что-то неприятное и страшное для него. Что-то с ним случилось…

«Так», — начал вспоминать капитан, — «вот сидит Чехотер. Маайор, Ниморулен, этот усатый и его сын отправились к станции… Там спит Овево, а рядом со мной… Бронит, Прило Бронит, он был ранен в руку ещё на катере…»

Ранен в руку!? Но капитан увидел, что никакой повязки на Броните нет, и тот спит, разбросав руки и похрапывая, как абсолютно здоровый человек. «Какой-то провал в памяти», — с раздражением подумал Договар.

Он поднялся с матраса, вступив на песок, и у него под ногами что-то захрустело. Капитан взглянул вниз и увидел, что стоит на обрывках белой пластмассы. «Остатки иммобилизующей повязки», — подумал он.

И тут Договар всё вспомнил. Он вспомнил, что у него перелом шейных позвонков, да и у Прило Бронита, кстати, тоже. Он вспомнил злую усмешку майора и его слова, что «эти двое путаются под ногами». И ещё он вспомнил сон, который видел прошлой ночью.

Договар схватился за шею, ощупал её и повертел головой. Всё было в порядке. «Мне что», — подумал он, — « и паралич приснился?» Что исцелило его и Бронита, да ещё таким непонятным, необъяснимым образом? Или — кто? Это, конечно, более вероятно, но кто? Капитан вспомнил тени, мелькавшие в лимонно-жёлтом тумане, и то необыкновенно прекрасное лицо, которое появилось перед ним на одно короткое мгновение то ли во сне, то ли наяву.

Договар посмотрел по сторонам. Он впервые мог взглянуть на этот мир после их посадки. Пляж, океан, горы, справа — речка, вдалеке слева — длинный, плоский каменный мыс, из-за которого вскоре покажется солнце… Всё было так, как капитан уже представлял себе по рассказам Чехотера и Овево. Но вместе с тем тут было что-то такое, что не вмещалось в рассказы и вообще в слова, что-то из того странного сна, какое-то чувство удивительной гармонии, неповторимого вида живой нетронутой природы, от которого они, дети огромной технической цивилизации, отвыкли давным-давно, но, будучи всё же существами живыми, хранили в самой глубине своей натуры память единого, общего начала.

Капитан глубоко вздохнул. Волны свежего воздуха как и прошлым утром несли запах моря, леса и чистого сухого песка. Эти запахи будили неясные глубокие чувства и напоминали о том, что человек так сомодовольно попирал и попирает за всё время своего существования.

Осторожно, чтобы не разбудить Чехотера, капитан подошёл и выключил радар, затем он сбросил ботинки и босиком двинулся по песку к воде.

Договар плескался с наслаждением и не заметил, как проснулся Чехотер. Корути очумело уставился на капитана, барахтавшегося в воде в нескольких метрах от берега, помотал головой, как бы стряхивая наваждение, и, не отрывая глаз от поразившей его картины, протянулся и толкнул Овево в бок.

— Что? — Овево вскочил на ноги и тоже увидел капитана.

Несколько секунд Овево и Корути, разинув рты, переводили взгляды то друг на друга, то на Договара, а потом, не сговариваясь, побежали к воде. Капитан увидел их и радостно помахал рукой:

— Привет, ребята!

Ребята смотрели на него, лишившись дара речи.

— Вы что, недовольны, что я снова в норме? — весело крикнул Договар, выходя на берег; он был совершенно голый.

— Вот теперь я уже абсолютно уверен, что мы где-то в другом мире, — пробормотал Овево. — Или это всё какой-то сон?…

— Как будто нет, — вновь засмеялся капитан, вытираясь полотенцем, которое он вытащил из тюка с бельевым комплектом. — И я, кстати, сперва так подумал. Другого объяснения у меня нет, но знаю, что это не сон. К счастью!

Чехотер очнулся от столбняка и кинулся к капитану.

— Господин капитан, господин капитан, — заговорил он, нарушая все положения Устава и хватая Договара за руку, — честное слово, я страшно рад, что всё так получилось, мне было очень жаль вас, лучше бы уж майор свернул себе шею… Но всё просто здорово, честное слово! Я страшно рад!

Капитал пожал Чехотеру руку.

— Видит бог, Корути, я и сам рад не меньше, — сказал он, улыбаясь. — Кстати, ваш товарищ, — Договар посмотрел на Овево, — он тоже, по-моему, приведён в норму. Загадка на загадке! И хотя он ещё спит, но спит, кажется, вполне здоровым и естественным сном… — Э-ге-гей! — вдруг раздался у них за спинами голос. — Э-ге-гей, вот так дела! — Прило Бронит стоял под тентом, размахивая обрывками белого пластика.