Ханлатов Иван - Морильское время

— Ты угадал, — улыбнулась она, — я проучилась два года в медучилище.

— Проучилась?

— Да, не стала заканчивать. Не хотела я туда идти, да родители настояли… Это было последнее, в чём я пошла им на уступки.

— Так тебе сколько лет? Ты что старше Коса?

Девушка ответить не успела. Раздался звонок, и нарисовался Кос, бледный, как домотканое полотно. Он молча скинул куртку и прошёл в комнату Олеси. Ребята последовали за ним. У Бориса возникли плохие предчувствия: неужели Диортам добрался уже до Денисыча?

— Всё, — только и выговорил он через несколько секунд.

— Что всё? — спросили Олеся и Борис в один голос.

— Что с Денисычем? — добавила Олеся.

— Да с Денисычем-то как раз ничего, — начал приходить в себя Косик, — передал я ему анализы.

— Ну и как?

— Что, как?

— Что с анализами?

— Да не знаю я как анализы. Я и Денисыча-то видел только издалека. Проследил только чтобы он их забрал. Тут тема посерьёзнее.

— Что ещё? — не выдержала Олеся.

— После того как анализы передал, я домой забежал. Прохожу мимо комнаты брата, а он в душе плескается и песни поёт. Паваротти, блин! Заглянул я к нему, а у него на мониторе окошко оранжевое не закрыто. А я знаю, что это у них программа спецсвязи. Почтовый клиент с продвинутым аппаратным шифрованием…

— Ну… — нетерпеливо произнесла Олеся, видимо опасаясь, что Кос по привычке уйдёт в дебри технических тонкостей.

— Вообще, она через две минуты сама должна окна закрывать, но почему-то не закрыла. Завис компьютер, что ли?… В общем, там приказ: о розыске и взятии под негласный надзор Быкова Бориса Алексеевича 1976 г.р., уроженца города Серпухов Московской области, работающего машинистом электровоза на участке электровозного транспорта на объекте 19-У. Я просто охренел! Так и написано: что-то вроде „по подозрению в участии в деятельности незаконных бандформирований“. У меня просто ступор какой-то случился. Я стоял так, наверно, минуты две, и не знал что делать. Куда бежать? Попытаться как-то уничтожить приказ? Так ведь без толку…

— И что ты сделал?

У Бори состояние было не намного лучше, чем у его товарища в момент прочтения приказа. Пока он слушал, у него в голове пробежали, наверно, сотни мыслей. Самые безобидные были: „Как теперь на работе появиться?“, „А домой-то как прийти? Ведь сразу же повяжут…“.

— Да что сделал? Развернулся, и бегом из дома. К вам.

— Что же делать теперь? — взволнованно спросила побледневшая Олеся.

— Ну что, будете теперь спорить? — спросил как-то обозлённо Кос, посмотрев на товарищей и слегка прищурившись. — Или берёмся за руки, друзья, и сегодня вечером вставляем этой конторе „по самое не хочу“. Или разбегаемся и пропадаем поодиночке.

— Да. Тут уж возражать не приходится, — задумчиво ответила Олеся, — если Борьку повяжут, то на нас выходят автоматически.

Больше о дате проведения операции споров не было.

Весь вечер 7 сентября руководители операции „ОВД“ и медики из отдела „Т“ провели на „Хараелахском“. Тревога по поводу Константина Дмитриевича оказалось напрасной. Уже к приезду машин ему, можно сказать, ничего не угрожало. Толстая пожилая фельдшер оказалась на удивление расторопной в оказании первой помощи. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, она с помощью нитроглицерина и инъекции кордарона вернула его к жизни.

Но допрашивать подозреваемого всё равно было нельзя. Собственный врач, привезённый группой, твёрдо заявил, что больного нужно госпитализировать. Поэтому его отправили под охраной в городскую больницу, а сами ещё и ещё раз прослушивали запись допроса, заканчивавшуюся хрипом допрашиваемого и топотом спецгруппы. Теперь сомнений не было: настоящий ПГ найден, его таинственный спутник — тоже. Оставалось, конечно, масса вопросов, которые не успели задать. В частности, о подробностях участия самого допрашиваемого в тайном выведении ПГ из шахты, о связи их обоих с раскручиваемой преступной группой и о многом другом.

Штаб долго обсуждал ситуацию, вырабатывая план дальнейших действий. Часть руководителей, во главе с первым замом и Геннадием Ивановичем, считала, что наступил „час икс“, и надо брать подозреваемых — всю необходимую информацию можно получить от имеющихся людей с помощью стандартных спецсредств. Но не менее авторитетная группа, возглавляемая Львом Самуиловичем и Ивановым, была категорически против. Их аргументы: не известно, имеет ли группа Калкин-Быков что-то общее с „ОВД“ и кто ещё имеется в этой группе; не выяснены цели сокрытия присутствия Быкова на аварии; не понятно, почему Калкин — „серый“? Кроме того, пока операция не перешла в активную фазу, можно рассчитывать на получение дополнительной исследовательской информации об „ОВД“ и готовящейся там операции.

— Зачем тогда было внедрять агента, успешно работающего в банде? — закончил свои аргументы Иванов.

После долгих споров, которые закончились заполночь, решили устроить перерыв на шесть часов — до восстановления здоровья Калкина, принципиальные решения принимать после окончания его допроса, а пока выяснить личные данные Быкова, его местонахождение и установить за ним скрытое наблюдение.

На этом и разъехались — отдыхать до утра.

Долго, конечно, отдыхать не пришлось. В шесть Андрея разбудили и доставили в городскую больницу. Врачи утверждали, что состояние больного удовлетворительное, поэтому спецгруппа снова взяла Калкина в оборот. Два часа продолжался допрос, а потом клиенту снова стало плохо, пришлось оставить его в покое.

Андрей почему-то догадывался, что сенсаций уже не будет. Он не разделял надежд Льва Самуиловича по поводу раскрытия чего-либо вроде шпионской сети или планируемого государственного переворота. Исполняющий обязанности второго заместителя чувствовал, что вся эта эпопея, хотя и имеет черты неумолимо надвигающихся эпохальных событий, на самом деле является чередой банальных совпадений, не способных повлиять ни на судьбы страны, ни на становление Системы. И оставит свой отпечаток только в судьбах отдельных людей, попавших в этот водоворот.

Несмотря на то, что допрос закончить так и не успели, основную информацию всё же получили. В истории Диортама стало меньше на одну тайну. Калкин не знал ни того, является ли Быков „чистым“, ни того, что его так долго искали диортамовцы. Не знал он и об Организации с её Системой. Умысла спрятать ПГ и ввести в заблуждение органы — тоже не имел. История с исчезновением Быкова выглядела просто фантастически. Калкин утверждал, что нашёл Бориса на подземной базе, когда все уже поднялись. Так как он сам присутствовал на наряде перед аварией, то знал, что Борис в шахте. После этого они, ни от кого не скрываясь, поднялись на поверхность. То, что он сам втайне сдал фонарь Быкова, объяснил плохим состоянием своего рабочего, который еле шёл.