Роберт Силверберг - Плата за смерть (сборник)

Исполненные искреннего соболезнования возгласы и вздохи издали и все остальные.

— Нет времени предаваться печали и скорби, — сказал Уолтон. — Мое предложение заключается в том, что работа Бюро должна идти как обычно, без малейших сбоев или заминок. — Он повернулся к Эглину. — Олаф, в вашем подразделении есть кто-нибудь, кто мог бы заменить вас на вашей должности?

Какое-то мгновение Эглин не мог скрыть своего удивления, затем овладел собой:

— Таких должно быть по крайней мере человек пять. Уолтерс, Лассен, Доминик…

— Не утруждайтесь перечислением, — перебил его Уолтон. — Выберите одного, больше всего соответствующего вашей должности, и направьте мне его личное дело.

— А куда я сам денусь в таком случае?

— Вы перейдете на мое прежнее место заместителя по административной работе. Как руководитель службы внешнего наблюдения вы больше других знакомы с теми проблемами, с которыми приходилось сталкиваться мне.

Эглин как-то непроизвольно подтянулся, принял более чопорный, даже надменный вид. Уолтон засомневался, насколько разумен его выбор. Эглин был весьма компетентным специалистом, способным работать со стопроцентной отдачей в любых условиях и на любой должности, но, пожалуй, сто два процента, необходимые, чтобы стать выдающимся администратором, были ему не под силу.

И все же вакансию эту нужно заполнить немедленно, а Эглин мог твердо взять в свои руки бразды правления куда быстрее, чем кто-либо иной.

Уолтон еще раз обвел взглядом собравшихся.

— Во всем остальном деятельность ВЫНАСа будет продолжаться точно так же, как и при Фиц-Моэме, без каких-либо изменений намеченного им курса. Есть вопросы?

Медленно поднял руку Ли Перси.

— Рой, поскольку мы все тут собрались, я хотел бы поднять один вопрос, с которым мне приходится сталкиваться. Среди широких кругов общественности все больше зреет ощущение, что вы и покойный директор — тайные гершелиты. — Он слегка рассмеялся, как бы извиняясь за свои слова.

— Я знаю, это звучит глупо, но просто докладываю о том, что слышал.

— Этот слух дошел и до меня, — кивнул Уолтон. — Мне это тоже не очень-то по душе. Это как раз тот хворост, с помощью которого можно разжечь бунт.

Гершелитами называли в народе экстремистов, которые выступали за стерилизацию тех, кто страдал различными дефектами, обязательный контроль над уровнем рождаемости и еще за добрый десяток строжайших средств в борьбе с перенаселенностью.

— Вы приняли какие-нибудь меры, чтобы рассеять подобные слухи? — спросил Уолтон.

— Мы готовим специальную программу в память о Фиц-Моэме, в которой сделаем пару недвусмысленных намеков на то, что он был убит гершелитами, ненавидевшими его.

— Прекрасно. И На чем вы собираетесь сделать упор?

— Мы особо играем на его излишней беспечности, на присущем ему огромном человеколюбии. А гершелитов выставляем как ультрареакционеров, которые попытаются навязать свою волю человечеству при первой же возможности, и подчеркиваем, что Фиц-Моэм всегда боролся с ними. Телепрограмму завершат кадры, на которых вы перенимаете эстафету у этого великого человека и так далее, и тому подобное. Вы скажете краткую речь, подтверждающую в высшей степени гуманные цели, лежащие в основе деятельности ВЫНАСа.

Уолтон одобрительно заулыбался:

— Вот это мне нравится. Когда, по-вашему, я должен подготовиться?

— Это совершенно ни к чему. У нас достаточно видеохроники, где вы запечатлены, а саму речь мы можем по крохам смонтировать из обрывков фраз и даже слогов, оброненных вами здесь и там.

Уолтон нахмурился. В последнее время слишком многие из произносимых для публики речей создавали искусные видеоинженеры, которые научились расщеплять слова на отдельные фонемы, а затем перекомпоновывать их так, что получались целые фразы, произнесенные с любой требуемой составителю интонацией.

— Позвольте хотя бы проверить мое выступление прежде, чем пустите его в эфир.

— Обязательно. Трансляцией такой агитпрограммы мы сразу же заткнем глотки зарвавшимся гершелитам.

В своем кресле беспокойно заерзала Паулина Медхерст. Уолтон понял намек и вопросительно поглядел на нее.

— Видите ли, Рой, не знаю, подходящее ли сейчас для этого время и место, но я не могу не упомянуть о вашем распоряжении перевести пятерых врачей…

— Вы его получили? Вот и прекрасно, — поспешно прервал ее Уолтон. — Вы уже уведомили их об этом?

— Да. Они не выразили особого восторга.

— Предложите им, еще раз перечитать книгу Фиц-Моэма и напомните, что они всего лишь шестеренки в мощном механизме, работающем во имя спасения человечества. Мы не можем допустить, чтобы интересам дела мешали чисто личные соображения.

— Если б вы могли только объяснить, почему…

— Вы дочиста вымели из лаборатории всю мою утреннюю смену! — не в силах больше сдерживать свое недоумение, воскликнул заведующий клиникой Шаунхафт. — Хотелось бы мне знать…

Уолтон почувствовал себя как загнанный зверь.

— Послушайте, — решительно произнес он, стараясь перекрыть недовольный ропот. — Если я распорядился произвести кадровые перестановки, значит, для этого были самые веские основания. А ваше дело — обеспечить направление этих пятерых специалистов туда, куда я наметил, и немедленно подыскать новых кандидатов на их места. И вам совершенно не нужно оправдываться перед ними, как не нужно этого делать мне перед вами.

В директорском кабинете вдруг воцарилась мертвая тишина. Уолтону оставалось только надеяться, что он не перегнул палку и своей непреклонностью не вызвал подозрений.

— Вот так так! — высказалась в конце концов Сью Ллевелин. — С вами не соскучишься!

— Я уже говорил, нельзя допустить ни малейших сбоев в деятельности ВЫНАСа, — строго ответил Уолтон. — И то, что многие обращаются ко мне по имени, вовсе не означает, что я стану не столь жестким и требовательным директором, каким был Фиц-Моэм.

«Пока ООН не подберет мне преемника», — добавил он про себя.

— Если у вас больше нет вопросов, прошу вернуться в свои подразделения.

Как только высшие руководители Бюро покинули кабинет, Уолтон в изнеможении откинулся на спинку кресла, пытаясь собрать все физические и духовные силы, необходимые, чтобы продолжить начатое.

Всего лишь один день работы на этом посту, а он уже успел устать, ужасно устать. А ведь пройдет недель шесть, если не больше, прежде чем Генеральная Ассамблея ООН выберет нового директора ВЫНАСа.

Уолтон, разумеется, не знал, кто займет это место, хотя вполне можно ожидать, что именно он, если проявит себя с самой лучшей стороны за шесть недель временного правления. Тем не менее он понял, что откажется от этой должности, даже если ему и предложат, ибо безмерно устал за этот, еще и не окончившийся, первый день своего директорства.