Рэй Бредбери - Золотые яблоки солнца (The Golden Apples of the Sun), 1953

– Любовь – крестная мать глупости, – беспристрастно заявил отец

– Она еще придет в себя, – сказала мама. – Девушки, когда они влюблены, только кажутся глупыми, потому что они ничего в это время не слышат.

– Нарушаются окружные каналы в среднем ухе, – сказал отец.- От этого многие девушки падают в объятия парней. Уж я-то знаю. Меня однажды чуть не до смерти придавила одна такая падающая женщина, и позвольте мне сказать…

– Помолчи, – нахмурилась мама, глядя на Марианну.

– Да она не слышит, о чем мы тут говорим, она сейчас в столбняке.

– Сегодня утром он заедет за ней и заберет с собой, – прошептала мать отцу, будто Марианны и не было вовсе в комнате. – Они собираются покататься на его развалюхе.

Отец вытер салфеткой рот.

– А наша дочь была такой же, мама? – поинтересовался он. – Она вышла замуж и уехала так давно, что я все забыл уже. Но насколько помню, она не была такой дурой. Никогда не узнаешь, как это девчонка в какой-то миг становится вдруг рысью. На этом мужчина и попадается. Он говорит себе: "О, какая прелестная глупышка, она любит меня, женюсь-ка я на ней". И он женится на ней, но однажды утром просыпается и – куда девалась ее мечтательность, а умишко вернулось к ней, голенькое, и уже развесило свое нижнее белье по всему дому. Мужчина то и дело попадает в их тенета. Он начинает чувствовать себя будто на небольшом, пустынном острове, один в своей небольшой комнате, в центре Вселенной, где медовые соты неожиданно превратились в медвежью западню, где вместо бывшей бабочки поселилась оса. У него мгновенно появляется хобби – коллекционирование марок, встречи с друзьями или…

– Ты все говоришь и говоришь, – закричала на него мать, – Марианна, расскажи нам об этом молодом человеке. Как его зовут, например? Это был Исак Ван Пелт?

– Что? О… да, Исак.

Марианна всю ночь ворочалась с боку на бок в своей постели, то хватаясь за томик стихов и прочитывая безумные строки, то лежа пластом на спине, то переворачиваясь на живот и любуясь дремлющим в лунном свете ландшафтом. Всю ночь аромат жасмина наполнял комнату, и необычная для ранней весны жара (термометр показывал пятьдесят пять градусов по Фаренгейту) не давала ей уснуть. Если бы кто-нибудь заглянул к ней сквозь замочную скважину, то решил бы, что она похожа на умирающего мотылька.

В то утро перед зеркалом она кое-как пригладила волосы и спустилась к завтраку, не забыв, как ни странно, надеть па себя платье.

Бабушка в течение всего завтрака тихо посмеивалась про себя. В конце концов она сказала:

– Дитя мое, ты должна поесть, слышишь?

Марианна побаловалась с тостом и отложила в сторону половину его. Именно в это время на улице раздался длинный гудок клаксона. Это был Исак! На его развалюхе!

– Ура! – закричала Марианна и быстро устремилась наверх.

Юного Исака Ван Пелта ввели в дом и представили всем присутствовавшим.

Когда Марианна наконец уехала, отец сел и вытер лоб.

– Не знаю… Но по мне, это уж чересчур.

– Так ты же первый предложил ей начать выезжать,- сказала мать.

– И очень сожалею, что предложил это, – ответил он. – Но она гостит у нас уже шесть месяцев и еще шесть месяцев пробудет у нас. Я думал, что если ей встретится приличный молодой человек…

– Они поженятся, – тихо прошелестел голос бабушки, – и Марианна тут же съедет от нас – так что ли?

– Ну… – сказал отец.

– Ну, – сказала бабушка.

– Но ведь теперь стало хуже, чем было прежде, – сказал отец. – Она порхает вокруг, распевая без конца с закрытыми глазами, проигрывая эти адские любовные пластинки и разговаривая сама с собой. Кому по силам выдержать такое! К тому же она без конца смеется. Мало ли восемнадцатилетних девиц попадались в дурацкие сети?

– Он мне кажется вполне приличным молодым человеком, – сказала мать.

– Да, нам остается только постоянно молить Бога об этом, – сказал отец, выпивая небольшой бокал вина. – За ранние браки!

На следующее утро, первой заслышав гудок рожка автомобиля, Марианна, подобно метеору, выскочила из дома. У молодого человека не осталось времени даже на то, чтобы дойти до двери дома. Только бабушка из окна гостиной видела, как они вместе укатили вдаль.

– Она чуть не сбила меня с ног, – пожаловался отец, приглаживая усы. – А этот что? Болван неотесанный? Ладно.

В тот же день, вернувшись домой, Марианна прямо проследовала к своим граммофонным пластинкам. Шипение патефонной иглы наполнило дом. Она поставила "Древнюю черную магию" двадцать один раз и, плавая по комнате с закрытыми глазами, подпевала: "Ля-ля-ля".

– Я боюсь войти в свою собственную гостиную, – заявил отец. – Я ушел с работы ради того, чтобы наслаждаться сигарами и жизнью, а вовсе не для того, чтобы в моей гостиной, под моей люстрой, вокруг меня жужжала эта вертихвостка-родственница.

– Тише, – сказала мать.

– В моей жизни наступил кризис, – заявил отец. – В конце концов, она всего лишь гостья…

– Ты знаешь ведь, как чувствуют себя гостящие девицы. Уехав из дома, они считают, что оказались в Париже, во Франции. Она покинет нас в октябре. И это не так уж плохо.

– А ну, посмотрим, – медленно принялся считать отец. – Как раз к тому времени, примерно через сто тридцать дней, меня похоронят на кладбище Грин Лоун. – Он встал, бросил свою газету на пол. – Ей-Богу, я сейчас же поговорю с ней.

Он подошел и встал в дверях в гостиную, вперив взгляд в вальсирующую Марианну. "Ля", – подпевала она звучащей мелодии.

Откашлявшись, он вошел в комнату.

– Марианна, – сказал он.

– "Эта древняя черная магия…" – напевала Марианна. – Да?

Он смотрел, как извиваются в воздухе ее руки. Танцуя, она вдруг бросила на него горящий взгляд.

– Мне надо поговорить с тобой. Он подтянул галстук на шее.

– Да-ди-дум-дум-да-ди-дум-дум-дум, – напевала она.

– Ты слышишь меня? – вскричал он.

– Он такой симпатичный, – сказала она.

– Вероятно.

– Знаете, он кланяется и открывает передо мной двери, как настоящий дворецкий, и играет на трубе, как Гарри Джеймс, и сегодня утром он принес мне маргаритки.

– Не сомневаюсь.

– У него такие голубые глаза! – и она возвела очи к потолку.

Ничего достойного внимания он не смог узреть на потолке.

Продолжая танцевать, она не спускала глаз с потолка, он подошел, встал рядом с ней и тоже стал глядеть на потолок, но на нем не было ни пятен от дождя, ни трещины, и он вздохнул:

– Марианна.

– И мы ели омаров в кафе на реке.

– Омаров… Понятно, но все-таки нам не хотелось бы, чтобы ты ослабла, свалилась. Завтра, хотя бы на один день, ты останешься дома и поможешь своей тете Мэт вырезать салфетки…

– Да, сэр.

И, распустив крылышки, она закружилась по комнате.

– Ты слышала, что я тебе сказал? – спросил он.