Александр Шалимов - Эстафета разума (сборник)

— Когда же он будет?

— Не знаю.

Рут испытал острое желание треснуть по столу кулаком и сказать седой даме, что он думает о ней, о вице-директоре и порядках в Управлении космическими полетами. Однако он заставил себя сдержаться. Ведь ничего особенного от этих встреч он и не ждал. Кроме того, не исключено, что и здесь уже известно о письме, которое он получил… Может быть, те, к кому он шел, просто боялись встречи с ним?.. Впрочем, последнее предположение ему самому тотчас же показалось фантастическим. Что такое любой ганг, даже международный, для Главного управления космонавтики, генералы и офицеры которого занимали положение совершенно исключительное. Они всегда были элитой, стоящей над обществом и правительствами. И ведь он — Рут Доррингтон — теперь принадлежит к этой элите. Нет, просто он попал в неудачный момент, а все остальное — обычная бюрократия. Где ее нет!..

Надо еще попробовать на четвертом этаже. Без особой надежды Рут приоткрыл дверь в офис вице-директора на четвертом этаже. Как гласила надпись на двери, этот вице-директор занимался персональными делами, то есть был как раз тем человеком, с которым Руту следовало встретиться прежде всего. Оказалось, что вице-директор на месте. Девушка-секретарь — Рут так и не успел решить, робот она или нет, — попросила его подождать. Не прошло и минуты, как двери кабинета раздвинулись и на пороге появился сам вице-директор — полный, еще сравнительно молодой человек в мундире космического пилота с погонами полковника астронавтики. У него была круглая бритая голова и румяное розовое лицо с жирными щеками и тройным подбородком. Брови его находились где-то очень высоко, а в глазах, загороженных стеклами очков, застыло выражение приятного изумления.

При виде Рута вице-директор изумился еще больше, его брови убежали куда-то выше лба. Он схватил руку Рута своими розовыми пухлыми ручками и принялся трясти, уверяя, что он так рад, так рад… Он уже давно ждет капитана Доррингтона, а сегодня даже пытался лично связаться с «Парадизом». Капитан Доррингтон, конечно, его не помнит. Он, правда, был на встрече и на банкетах, но не имел возможности представиться и поговорить — ведь к капитану невозможно было протолкаться. Продолжая тараторить, толстяк пропустил Рута в свой кабинет и сам вошел следом. Двери бесшумно задвинулись.

Кабинет оказался огромным и очень светлым. Одна его сторона представляла собой сплошное гигантское окно, задернутое кремовыми шторами, на остальных висели навигационные карты, голограммы инопланетных ландшафтов, портреты известных астронавтов. На одном портрете Рут заметил себя в рабочем комбинезоне космического пилота. Вдоль стен на специальных постаментах стояли макеты космических кораблей. По углам — большие глобусы планет, на которых в настоящее время велись исследования. В дальнем конце кабинета находился монументальный черный письменный стол, возле него — глубокие черные кресла. Справа и слева от стола поднимались высокие панели со множеством экранов видеосвязи. Пол был устлан светлым, очень мягким ковром.

Толстяк полковник не позвал Рута к своему письменному столу. Они присели у небольшого столика, стоящего возле окна в средней части кабинета. Ни на секунду не прерывая болтовни — он говорил теперь о трудностях отбора пилотов для дальних рейсов, — толстяк сделал знак розовым пальцем. Тотчас стена напротив раздвинулась, образовав узкий проход, и оттуда вышел робот такой же системы, как Ио, в белом кителе и белой шапочке. В руках у робота был большой поднос с закусками и целой батареей бутылок. Золотыми пирамидами на подносе лежали фрукты, дымились чашки с ароматным кофе.

Робот торжественно водрузил поднос на столик и удалился. Стена задвинулась. Толстяк сделал приглашающий жест пухлой ручкой. Теперь он рассказывал Руту о планах создания учебного центра пилотов на Марсе…

— Правда, наши друзья в том полушарии, — он подчеркнул слово «друзья», — пока возражают, но не можем же мы вечно считаться с их прихотями… Прошу вас, угощайтесь, капитан, как раз время второго завтрака.

Рут вспомнил, что сегодня не ел и первого.

Продолжая болтать, толстяк налил себе и Руту какой-то янтарной жидкости в хрустальные бокалы и принялся уписывать бутерброды. Рут решил последовать его примеру.

— Ваше здоровье, капитан, — провозгласил толстяк, поднимая бокал.

Рут поклонился, подняв свой. Они чокнулись и выпили. Это был напиток богов!.. Даже на банкетах в его честь Руту не довелось пить ничего подобного.

— Неплохо, не правда ли? — спросил толстяк и, не дожидаясь ответа, снова наполнил бокалы янтарной жидкостью. — Это всего-навсего ром, настоянный на плодах гюль-гюль, — пояснил он, поднося к губам свой бокал. — Это растение несколько лет назад нашли на Марсе и понемногу начинают там культивировать. Ну разумеется, тут, у нас, это пока большая редкость… Напиток бессмертных, напиток долголетия, капитан! У него совершенно целебные свойства.

И он принялся рассказывать о целебных свойствах гюль-гюля.

Рут почувствовал себя обескураженным. Он пришел сюда совсем не затем, чтобы слушать, он хотел говорить сам, задать вопросы, много вопросов… А ему буквально не давали открыть рта. Придется прервать этого болтуна…

— За долголетие, — сказал Рут, поднимая свой бокал.

— Ха-ха, за долголетие! Прекрасный тост, капитан. — Толстяк радостно захихикал, словно услышал что-то очень остроумное. Он стремительно опорожнил свой бокал и приготовился налить снова.

Рут медленно допил свой, смакуя каждый глоток. Потом решительно отодвинул бокал в сторону.

— Капитан? — Изумление на лице толстяка достигло высшего предела. — Вы отказываетесь? Не верю, нет-нет, не могу поверить! Это же гюль-гюль! Где вы еще найдете подобное?! Человеку свойственно ошибаться, но не в этой ситуации. — Он решительно придвинул бокал Рута и наполнил до краев. Потом налил себе.

— Мы пили за долголетие. Я позволю себе продолжить ваш тост: за бессмертие, капитан.

Рут почувствовал, что в голове у него начинает шуметь. Приятная истома разливалась по всему телу. Руки и ноги становились какими-то ватными. Может быть, это действие гюль-гюля, вероятно заключающего в себе какой-то наркотик, или — результат бессонной ночи… Рут сделал еще несколько глотков. Голос полковника уже не раздражал, наоборот, журчал дружески, успокоительно… О чем он сейчас говорит? Рут напрягся, стараясь сбросить охватившую его сонливость. Это удалось… Голос полковника зазвучал явственно:

— Мы с вами пили за бессмертие, капитан. А в сущности, что такое бессмертие? Вот они, — толстяк махнул ручкой в сторону портретов на противоположной стене, — все они заслужили право на бессмертие, но ведь они мертвы, все мертвы… Одних уничтожил космос, другие — здесь… Под каждым портретом две даты — год рождения и год смерти. Какое же это бессмертие, капитан! Оно должно быть иным. Бессмертие, вытекающее из долголетия! Бессмертие живого существа — мое, ваше… Вы согласны со мной?