Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга

— Я считаю, нас просчитали глубже, чем мы сами можем это сделать. Первоначальная легенда нужна была только для того, чтобы мы согласились работать, — высказал я предположение.

Дима подхватил:

— Но, зная мои наклонности, решили не упорствовать во лжи, а дали нам возможность дойти до всего самим. Но не доходится, хоть убейся.

— Думаю, что вопрос «почему?» — почему слежка, почему без охраны, как-то связан с вопросом «зачем?» — зачем мы им нужны. Ответ наверняка где-то рядом, но, боюсь, нам не хватает какой-то инфы. Может быть, маленького фактика.

— А я думаю, что пора потрясти наших работодателей, — мрачно сказал Круглый. — Собственно глушилка нужна была для провокации и одновременно для сокрытия содержания нашей беседы. Всегда легче разговаривать, если оппонент знает о тебе меньше, чем ему хотелось бы.

— То есть, ты знал, что придётся-таки выяснять отношения? — на всякий случай уточнил я.

— А что же, нам надо было б в подполье уходить? Просто не люблю я, когда меня водят за нос, люблю честные игры.

— Ну, так и поговорил бы сразу с Корниловым.

— Во-первых, я только сейчас всё понял. Во-вторых, хотел поделиться с тобой, а ты был ещё не готов. Ты был всё ещё инженером, играющим в космические приключения.

— Психолог, твою за ногу, — прикинулся я уязвленным.

— Зато ты в электронике силён.

— Ща в лоб!

— Ты лучше скажи, что за женский голос я слышал, когда ты пришёл. С чувством такой голос, — он ухмыльнулся и передразнил: — Огромное спасибо!.

Я замешкался и проклял себя за это, промямлил:

— Да, так. Соседке помог от каких-то недоумков отбиться.

— Вот везёт же кому-то — вышел на улицу, спас красавицу, — искренне позавидовал старый повеса. — Она ведь красавица? Ну, судя по голосу…

Я вздохнул:

— Очень красивая. Но давай, не будем об этом.

— Не хочешь, не будем… Слуушай! А не та ли это соседка, что в своё время доводила тебя? Имя у неё такое…Алиса, Арина…

— Алёна. Слушай, хватит. — Я почувствовал нешуточную злость, такую, что даже удивился.

Круглый посмотрел на часы, спохватился:

— У! Пора мне. Пока никаких телодвижений делать не будем. Сами придут и сами расскажут. Я так думаю.

Мы встали, я проводил его до прихожей.

— Ты как добираться будешь? Давай такси вызову, — предложил я.

— Я на машине. Пока, я позвоню. — Он улыбнулся. — А голос у неё просто прелесть.

— Да, ты забыл объяснить, как в квартиру попал.

— Ловкость рук. А замок у тебя — фуфло, — бесхитростно ответил он и подмигнул.

Заперши дверь, я прошёл в комнату, завалился на софу и принялся перебирать записи, стараясь подобрать музыку по настроению. Всего в моем центре помещается пять дисков, а остановился я на сборнике «Пикника», который сам составил из разных альбомов. «Мы, как трепетные птицы, мы как свечи на ветру…», от этих слов у меня всегда настроение не то что бы поднимается, а стабилизируется что ли.

Да! И почитаю, пожалуй, сто лет книжку в руках не держал. Подошёл к полке, долго рассматривал корешки и выбрал, в конце концов, «Трудно быть богом». Любимый город, любимая музыка, любимая книга. Дай бог, чтобы так заканчивались все дни.

— Алёна! — я окликнул её, когда она, легко сбежав по ступенькам, вышла из подъезда.

Она обернулась и застыла, глядя мне в глаза. Вот тут я и понял — пропал. Были во взгляде ожидание и радость. И надежда.

— Алёна, я вас ждал… Вы спешите, можно вас проводить?

— Н-нет… то есть, да, можно. Я не спешу. Мне сегодня ко второй паре, — ответила она и улыбнулась. — А мы поменялись ролями?

И всё, не стало напряжения, в котором я просидел целый час перед домом, ожидая, неизвестно чего. Одна улыбка сказала многое.

— Но вы не будете повторять мою ошибку? — боже, что я несу!

— Странно у нас знакомство протекает, не находите? Как будто мы не второй раз в жизни разговариваем, а продолжаем выяснять отношения, как старые знакомые… или супруги.

Точно, кто-то из нас псих. Плевать! Я готов был и сам нести любую чушь, и выслушивать её же, лишь бы идти вот так, рядом, и не замечать ничего вокруг.

— Где вы…ты. Да? — запинаясь от сумбура, творившегося в голове, спросил я.

— Да, так будет лучше. Где я учусь? В меде, на третьем курсе, — просто ответила она, поправив сбившийся локон.

— И как тебе? Нравится?

— Да, хоть и трудно иногда, — сказала Алена и перевела разговор на интересную ей тему: — А ты чем занимаешься теперь? Давно не было видно.

— Готовлюсь лететь в космос, — меня несло. Я знал — так надо!

— Вольно бы вам шутить над бедной простушкой, — с некоторой долей разочарования произнесла она.

Я посмотрел на неё, сказал, придав голосу серьезность:

— Без шуток, я и мой друг, и ещё один человек через три месяца, примерно, отправляемся в Первый поиск — так назвали нашу будущую экспедицию.

Она смотрела мне в глаза, мы остановились, люди обходили нас, будто мы памятник.

— Ты ведь не для того ждал меня, чтобы дурачить. Да ещё так бездарно. Остаётся предположить, что ты говоришь правду, — не менее серьезно заключила она.

Чёрт побери, да если бы хоть некоторые знакомые девицы имели хоть часть такого здравого смысла! Ха! Тогда, вероятно, я стал бы отцом семейства. Что совершенно неприемлемо, учитывая нынешние обстоятельства. Что ни делается, всё к лучшему, я давно знаю.

— Я много раз представляла себе, как в ответ на моё «здрасте», ты говоришь «Алёна,…», а дальше… О! Что бывало дальше! — она тихонько рассмеялась. — Но вот про звёзды ничего такого не припоминаю. Да. А ты был такой суровый, серьёзный, взрослый. Даже твой друг, этот, как его? Толстый? Я слышала, как ты его звал.

— Круглый, — подсказал я.

— Точно — Круглый! Даже он мне сочувствовал, шутил, даже шоколадки дарил. Говорил, они улучшают настроение, а кариес придумали дантисты.

О, как! Друг называется — ни словом, ни намёком. Ну, гад, погоди!

— Потом я решила, что смогу расшевелить тебя, если у меня будет мужчина. Смешно, да? Не помню, в какой книжке вычитала. Артёмка был такой смешной, добрый. Мы с ним учились целоваться. Потом он всё понял, а может, кто-то рассказал ему, но он не ушел, а сказал, что будет за меня бороться. А потом… потом детство кончилось. Артём ушел в армию и остался на сверхсрочную, по контракту, сначала писал, потом перестал. Вот так. Эти годы я видела тебя почти каждый день — в окно, в дверной глазок, на улице. А когда ты пропал, сначала волновалась, а потом приехала твоя мама и попросила звонить ей, если что, и рассказала, что ты уехал в командировку, а когда вернешься, не знает. Я думала, что больше тебя не увижу. А вчера решила, что больше не упущу тебя. Если бы ты меня не встретил, я бы пришла сама. Вот с духом собралась бы…

Голос её сделался еле слышен, а интонация из наивно-беззаботной превратилась в грустно-повествовательную. Она снова остановилась и обернулась ко мне, снова заглянула в глаза, спросила сухо: