Сергей Абрамов - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1989. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

Мне показалось, что между отцом и сыном проскочила какая-то искорка, не взгляд даже, а лишь попытка взгляда. Но нет, оба сидели, опустив глаза к полу.

— Пятьсот рублей, — еле слышно пролепетал отрок.

— Так, пятьсот рублей, хорошо, — ободряюще повторил Епифанов. — Отдал ты их ему?

Русик кивнул.

— А где взял?

— Я, я дал, — проворчал сквозь зубы Харлампий.

— Долг чести, да? — с плохо скрываемым ехидством поинтересовался Кантария.

— Сколько времени вы с ним играли? — продолжал доброжелательно расспрашивать Епифанов.

Парень молчал. Наверное, к этому вопросу он не был готов заранее. Он кинул отчаянный взгляд на отца, но тот сидел, обхватив голову руками.

— Люди говорят — три дня играли, так?

Русик наконец кивнул.

— И за три дня ты проиграл пятьсот рублей?

Еще один кивок.

— Когда и где ты их ему передал?

— Два дня назад. У кафе «Ветерок»…

— Он был один?

— Да.

— А о чем вы так спорили с ним, ругались?

Русик снова отчаянно посмотрел на отца.

— Скажи им, — обреченно процедил Харлампий.

— Я просил дать отыграться…

— А-а! — вдруг по-звериному завыл отец, раскачиваясь из стороны в сторону. — Отыграться хотел!

Он вскочил и, потрясая кулаками, начал выкрикивать сыну какие-то слова на абхазском. Я понял, что это ругательства.

— Отыграться хотел! — снова перешел Матуа на русский. — Мало было, да?

Сын сидел, вжав голову в плечи.

— А что было потом? — спросил Епифанов.

— Ничего, — донесся до нас еле слышный ответ. — Разошлись по домам…

— Ладно, — откинулся Никита на стуле. — Давайте теперь про другое поговорим. Давайте поговорим про пистолет.

Харлампий замер.

— Только не говори, что нет, — предупреждающе поднял палец Нестор. — Разве ты хочешь, чтобы обыск в доме делали?

Матуа безнадежно махнул рукой, сгорбясь, поднялся из-за стола и вышел, тяжело шаркая ногами. Через минуту он вернулся, неся в руках что-то завернутое в тряпку. Положил на стол, развернул дрожащими пальцами. Перед нами лежал наган. Без ствола.

Епифанов осторожно взял оружие в руки, осмотрел его, передал Кантарии. Тот заглянул внутрь, поцокал языком.

— Харлампий, бух, бух, жадность тебя сгубила! Весь револьвер пожалел выкинуть, да?

— Дедова память! — прохрипел Матуа.

— Где ствол? — жестко спросил Епифанов. — Если в туалет выкинул, придется ломать.

Харлампий, кажется, понял наконец, что сопротивляться бесполезно.

— В навозную кучу сунул. На соседском участке.

— Пошли, покажешь, — поднялся Кантария. Вернулись через минуту.

— Сосед еще вчера растащил кучу по всему саду, — обескураженно пояснил Нестор.

— Ну что ж, — прихлопнул по столу ладонью Епифанов. — Поехали в министерство за металлоискателем… Когда найдем ствол, продолжим…

И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Дрожа всем телом, поднялся Русик. У него прыгали губы, и мы не сразу даже поняли, что он говорит.

— Возь-ми-те ме-ня… Эт-то я у-бил…

— Да никого он не убивал! — досадливо сказал Епифанов. — Это и раньше было понятно, а уж после баллистической экспертизы… Собственно, и экспертизы-то никакой не было — эксперт проводить ее побоялся. Еще, говорит, разорвет ствол в руках к чертовой матери — так там все заржавело. Он считает, что из этого нагана никто не стрелял лет шестьдесят как минимум.

Никита в возбуждении бегал по кабинету, половицы жалобно скрипели под его ногами.

— Но почему Русик… — начал я удивленно, и Епифанов остановился передо мной. Спросил:

— Помнишь старый анекдот про сумасшедшего, который думал, что он кукурузное зерно, и поэтому безумно боялся петуха? Так вот, положили его в больницу, подлечили, спрашивают: «Ну что, теперь знаете, что вы не зерно?» Он отвечает: «Знаю!» Отпустили его домой, он выходит во двор, а там петух. Больной — назад, прибегает к врачам, весь трясется от страха. «Я-то знаю, — говорит, — что я не зерно, но ведь петух-то не знает!»

Я все еще непонимающе смотрел на него, и Епифанов, вздохнув, объяснил:

— Ты представь, там, под горой, вовсю петушится бандит и мерзавец Серго Каличава. Он ходит, распушив боевой хвост, и публично заявляет, что, если милиция не арестует убийцу, он сам отомстит за племянника. А убийца, по общему мнению, кто? Русик Матуа! Это он в три дня проиграл Зазе кучу денег, это их видели ругающимися за два часа до убийства. И последняя точка: когда я сказал про металлоискатель, парень, наверное, живо себе представил, как понаедут из города милиционеры, как будут искать на участке у соседа ствол — и найдут. Максимум через полдня об этом будет известно всем внизу, и… Ты же видел, его прямо трясло от ужаса. Он с детства слышал, какой отчаянный человек Каличава, как он всегда держит свое слово… Ну и прикинул в отчаянии, что лучше признаться в убийстве, чем самому быть убитым. Мы-то с тобой знаем, что это не так, а он на самом деле боялся! — Епифанов удрученно покрутил головой: — И знаешь, что самое неприятное? На мальчишку действительно могло при неблагоприятных обстоятельствах пасть подозрение. Если бы, например, они наган не сохранили, а выкинули бы его куда-нибудь в речку. Ну и конечно, если бы мы не предполагали, кто убийца на самом деле.

— Кто?! — выпрыгнул я из своего зрительного ряда. Епифанов довольно ухмыльнулся произведенным впечатлением и сказал с грузинским акцентом:

— Пагады, дарагой! Не все сразу. — И продолжал: — Прежде чем утверждать, надо еще уточнить кое-какие детали. Например, почему Харлампий Матуа так не хочет, чтобы мы узнали, сколько на самом деле проиграл Русик Зазе, а?

— Может быть, опасается, что его спросят, откуда такие деньги? — предположил я.

Никита с сомнением пожал плечами:

— Вряд ли. Если бы такие, как он, боялись людского мнения или таких вопросов, никто каменных особняков с бассейнами не строил бы. Они, к сожалению, здорово приспособились: не пойман — не вор! Нет, тут другое. Есть у нас некоторые соображения, я тут попросил кое-кого кое-что проверить.

В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошел Гольба, а с ним еще один молодой человек лет двадцати пяти, с тонким, почти девичьим лицом.

— Ага! — обрадовался Епифанов. — Вот и наш друг из соседнего отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. Познакомься, — сказал он мне, — гроза махинаторов и расхитителей капитан Валерий Бегвая.

Рука у капитана была неожиданно твердой, и таким же твердым был взгляд, который с лихвой компенсировал избыточную тонкость черт.

— Готовы? — поинтересовался Епифанов. — Ну, поезжайте. И корреспондента возьмите с собой, ему любопытно будет.

— Куда? — удивился я.

— А вот увидишь!

Вывеска на проходной оповещала, что здесь находится цех ширпотреба Сухумского ремонтного завода. Ворота были открыты настежь — заходи кто хочет. Мы и вошли.