Андрей Мартьянов - Стоя на краю

– Я не техник, я менеджер, – сипло ответил Федор, сбрасывая футболку и джинсы.

– Забирайся внутрь, менеджер… Поработаешь подопытным кроликом.

Федор устроился на мягком ложе, дождался, пока крышка закроется и появится зеленый сигнал – полная герметизация. Любопытно, что будет дальше?

Дальше не было ровным счетом ничего – «Хюммель» впрыснул в капсулу газ-анестетик, и Федор просто вырубился.

Сорок минут умная машина тихонько гудела и попискивала, внутри мелькали гибкие манипуляторы, напоминавшие щупальца инопланетян из плохих фильмов ужасов, по мониторам ползли понятные только специалистам выкладки. Ваня уныло сидел на металлическом ящике поодаль и отчаянно чихал, Света не отрывалась от инструкции пользователя и тоже поминутно вытирала сопли платочком. Заглянул Полковник, выяснил, что все пока в порядке, и опять куда-то убежал – неизвестная зараза его практически не коснулась, все ограничилось едва заметной сыпью на руках и груди. Макеев ни разу даже не кашлянул и чувствовал себя отлично. Вот это иммунитет…

– Ванечка, подойди-ка… – Светка озадаченно уставилась на заключение «Хюммеля», уже начавшего выводить больного из наркоза. – Ты хоть что-нибудь можешь понять? Почитай.

– Я не доктор.

– Я тоже. Что значит «неидентифицированный искусственный механовирус»? Никогда ни о чем подобном не слышала.

– В организме пациента обнаружен постоянно мутирующий нанобот, – пояснила электронная добрая фея, обитающая в недрах «Хюммеля». – Классифицировано девятьсот двадцать модификаций, не представляющих потенциальной угрозы. В настоящий момент состояние больного удовлетворительное, механизмы возникновения аллергической реакции на чужеродный белок блокированы.

– Еще раз! – Светка постучала ногтем по панели. – Нанобот – это что такое?

– Искусственная жизнь, – ответил (или ответила?) ИР. – Сложная механическая молекулярная структура, максимально приближенная к естественным белкам. Ближайшая аналогия – вирусы.

– Значит, это искусственный вирус?

– Нет. Молекула нанобота прикрепляется к живой клетке, использует ее белки и ДНК для самовоспроизведения, но ущерб организму не причиняет. Численность наноботов стабилизировалась, они прекращают размножение. Оценка численности популяции затруднена, приблизительно семьсот триллионов. Объектами атаки прежде всего являлись нейроны и нервные клетки, но функционирование мозга, центральной и периферической нервной системы не нарушены.

– Что ни день, то сюрприз. – Светлана только плечами пожала. – Ваня, лечиться будешь? Когда Литвинов проснется?

– Да ну, – поморщился Волчок. – Со мной все в порядке. Наверное, это скоро пройдет?

– Здоровый организм способен адаптироваться в течение четырех-шести часов, – заботливо дополнил ИР «Хюммеля». – Нанобот выделяется со слюной и дыханием, возможность заражения при близком контакте – восемьдесят процентов. Способов вывести чужеродную структуру из человеческого организма мною не найдено. Советую обратиться в ближайший вирусологический центр для проведения экспертизы.

– Говоришь, эта штуковина безвредна? – прищурилась Светка так, словно разговаривала не с машинным интеллектом, а с живым человеком.

– На основании наблюдения за больным и доступных данных о строении молекулы можно сделать предварительный вывод о нетоксичности наноботов. Это нейтральная структура, не способная причинить вред. Распечатать данные?

– Давай…

Светка просидела с листами распечатки, ручкой и двумя неподъемными томами медицинского справочника до вечера. Изредка консультировалась с мощным ИР домашнего компьютера Федора, пила чай литрами и решительно отказывалась отвечать на любые вопросы.

Сам Литвинов окончательно пришел в себя через два часа после того, как выбрался из чрева «Хюммеля». Ваня перестал чихать к вечеру, красные пятна на лице исчезли, у Светланы аллергия прошла за пять часов. Удивительнее всего было то, что собаки тоже заболели – Вамба не захотел идти на улицу и с очень виноватым видом наделал лужу в коридоре, Лора отказалась от еды и провалялась на матрасике до ночи с горячим сухим носом и слезящимися глазами.

Пока богема развлекалась с невиданной немецкой игрушкой, Макеев реквизировал чей-то мотоцикл, скучавший без хозяина в подземном гараже, подобрал ключ к замку зажигания, на всякий случай забросил за спину раздобытую Светкой импульсную винтовку и устроил одиночную экскурсию по близлежащим районам. Объехал по главным проспектам Гражданку, Выборгскую сторону, заглянул на Петроградскую, потом на Охту и через два часа вернулся обратно. Сведения привез безрадостные.

Все магазины на Гражданском и Северном проспектах разграблены. Больница Георгия Победоносца на Поклонной пока функционирует, туда свозят раненых во время ночных погромов, число которых возрастает. Военные-резервисты дислоцируются на окраинах, но дезертирство становится все более актуальной проблемой – люди хотят немедленно вернуться домой. У въезда на Выборгскую трассу и автобан «Скандинавия» настоящее столпотворение, очень многие пытаются покинуть город.

Как ни странно, большинство пожарных частей в северной части Питера работают – сотрудникам просто некуда идти, многолетняя привычка и чувство долга сыграли свою роль. Серьезных пожаров, как на левом берегу, нет.

Петроградская сторона в полном запустении – людей очень мало, дорогие бутики на Каменноостровском стоят нетронутыми, но кому сейчас нужна модная одежда или навороченная техника? Полицейских нет, только охрана возле передающего центра на Профессора Попова, где были расположены студии основных голоканалов. Зачем охраняют – непонятно, здание выглядит брошенным.

Возле Финляндского вокзала обнаружилась митингующая толпа, многие мужчины вооружены. О чем говорили, Макеев слушать не стал, очень уж агрессивно выглядели собравшиеся. Люди с такими лицами первыми пойдут убивать.

Из зданий и с внутреннего двора следственного изолятора «Кресты» на Арсенальной набережной слышалась стрельба – не перестрелка, а именно организованная стрельба по каким-то мишеням. Возле ворот стояли четыре БМП с уже знакомой Федору надписью «ЗОНА-17». Полковник предположил, что военные уничтожают заключенных, и был совершенно прав – контингент всех «спецучреждений» подлежал ликвидации в соответствии с одним из последних приказов эвакуировавшегося правительства. Выпускать нельзя, а бросить невозможно – умрут от голода. Акция милосердия, вот как это называется…

В районе Новочеркасской площади люди осаждали единственный патруль резервистов – нашли виноватых. Эти ребята остались последней тенью власти, бросившей своих подданных на произвол судьбы, и должны были ответить за всё. Патрульным хватило ума спрятаться в бронемашине, запереть люки и как можно быстрее уехать подальше – иначе их разорвали бы. Броневичок потом бросили возле Невского рынка, погоны сорвали и разошлись по домам. Необходимость поддерживать видимость порядка окончательно отпала – теперь каждый сам за себя.