Лилия Баимбетова - Планета-мечта

— Что? — сказала я.

— Что вы собираетесь с ним делать, Кристина?

— Накормить его. Вымыть. Дать ему выспаться. Дальше рассказывать?

— Он развязал войну, Кристина.

— Война отменяется, — сказала я вяло, — Вы, что, не заметили, Стэнли?

— Три человека погибли. Но вам это, похоже, безразлично.

— Заткнитесь, Стэнли, — сказала я, — Будете меня оскорблять, напишу на вас рапорт. Если вы еще не поняли, что произошло, объясняю специально для вас. Тот, кто играл против нас, изгнанник. Об этом мало кто знал, теперь об этом знают все, и никто на этой планете больше не поддержит его…. А ваши люди умерли не по его вине, поверьте мне, Стэнли. Это файны, это их манера. И дело может быть даже не в нас. Просто зашли не туда, и все. Сами знаете…. И вообще, чего вы хотите? Заточить его в темницу?

Стэнли усмехнулся.

— Что за изгнание? — спросил он, помолчав, — Большое заклятье изгнания?

— Да, — сказала я.

— Не повезло.

— Он не хотел войны, — сказала я со слабым смехом, — Теперь, как видите, захотел. А я вот сделала такой ход… и его доставили… как посылочку… даже ленточкой перевязали. Но, знаете, Стэнли, если бы он на самом деле… захотел войны, все мы были бы уже мертвы. Раз, и все. Ладно, пойду я к ним.

— Он вам нравиться, да, Кристина? — сказал Стэнли мне в спину. Я снова повернулась к нему и прислонилась спиной к стене.

— Да, — сказала я, — он мне нравиться. Всегда нравился. А недавно я узнала, что он чуть-чуть не сделал меня своей женой.

Стэнли улыбнулся.

— Шутите?

— Нет, как ни странно. Я едва не обиделась, когда узнала. Так что терпите, Стэнли, раз уж я его терплю. По его милости я едва не выросла в Серых горах. Представляете в сравнении с Вегой?

— Да уж…. Вы уверены — насчет изгнания?

— Да. Я с самого первого дня знаю.

— Вы думаете, от наших медиков толка не будет?

— Не будет. Это ворон, Стэнли.

— Вы еще скажите, что этот парень иллюзия. Синяки у него вполне реальные. У него ведь, наверное, и переломы есть.

— Угу. Я слышала, кто-то из наших врачей пытался смотреть воронов на рентгене….

— И что?

— В архиве посмотрите, — сказала я, улыбаясь.

Когда я вошла, взгляд у Кэррона был уже более осмысленным. Я закрыла дверь и остановилась подле нее.

— Кэр…

Он не отреагировал. Я до боли сжала кулаки. Маленькие кулаки, острые, но тем вернее я могла засадить костяшками пальцев в глаз. Себе, что ли, попробовать?

— Кэр, ведь ты даже не сопротивлялся. Они били тебя, и ты даже не сопротивлялся. Не хотел бежать от них, так хоть бы не дал себя избить…. Кэррон!

Он посмотрел на меня — таким затравленным взглядом, что я задрожала.

— Я так устал, — сказал он хрипло.

Сердце мое сжалось. Он смотрел на меня, тихий, измученный, черными-черными глазами. Я любого бы убила из тех, кто хоть пальцем прикоснулся к нему. Я убила бы любого, кто хоть немного причастен был к этой истории, даже Тэя, попадись он мне тогда. Я готова была и с собой что-нибудь сделать, когда Кэр так смотрел на меня. "Я так устал". В глазах моих вскипали слезы, но они так и не пролились.

— Кэр, — только и смогла выговорить я.

А подойти не посмела. Хотя сейчас я думаю, надо было подойти. Обнять, посидеть рядом с ним, погладить волосы. Этого ему надо было, а не моих испуганных глаз. Если б я смогла хоть немного его приласкать, может, он бы…. А так он только смотрел на меня и хрипло говорил, словно бредил:

— Знаешь, — сказал он, и мне и сейчас кажется, что он не понимал, что говорит, не понимал даже, что хочет этого, — знаешь, деточка, иногда я ненавижу ее…. Эту планету… ненавижу… иногда я хочу, чтобы она исчезла… чтобы взорвалась и чтобы летели в космосе обломки…. Иногда я думаю, за что… мне… за что мне это… и не могу понять….Иногда мне хочется раскрутить ее в обратную сторону… как детский волчок…

— Кэр!

Взгляд его вдруг образумел, стал осмысленным.

— Прости, я что-то говорю не то, — сказал он быстрым шепотом, — Я не то… я устал, деточка, так устал, — он даже смог улыбнуться, и я едва не закричала от этой улыбки, — Я, как бы это сказать, пленник?

— Наверное, — сказала я, — Извини.

Он невесело усмехнулся.

— Мне все равно идти некуда. И извиняться тебе не за что.

— Есть за что, — сказала я с упрямством отчаяния.

— Нет. Ты думаешь, я не знаю? — и он так просто посмотрел мне в глаза, — Думаешь, я не знаю, что это Тэй… и ты? — я похолодела, — Что ты, деточка! Это ведь случайность, что никто не знал. Рано или поздно это бы выплыло. Не так уж трудно угадать изгнанника.

— Кэр…. Кто тебя бил, файны?

Кэррон облизал разбитые губы и покачал головой.

— Не лги, — зло сказала я, — Больше некому.

— Ты стала другой, деточка, — тихо отозвался он, — Ты стала… — и тут его голос вдруг так странно изменился, я даже не поняла, в чем была эта перемена, — Милая, — сказал он хрипло, так странно растянув это слово, — милая, что-то происходит.

— Что?

— Что-то происходит, Ра!

Я испуганно смотрела на него. Кэррон вскочил — так неожиданно легко, словно не его тащили сюда на своих плечах Стэнли и Кун.

— …Деточка, пусть только никто не подходит ко мне! Только пусть не подходят! Если жизнь дорога…

И только тогда я услышала крики на улице, и ощущение беды захлестнуло меня. Как кролики чувствуют землетрясение, так я почувствовала «Маракуйю».

Потом я узнала, что все это происходило в одно и то же время. В то самое время, когда мы перед дверьми миссии говорили с бургомистром, а потом вели Кэррона в здание, в это же время на звездолете «Маракуйя» (глупое название для звездолета, кстати сказать) произошло одновременно несколько поломок, которые привели к взрыву в центральном топливном отсеке. По данным бортовых компьютеров, единственному свидетельству трагедии, которое нам доступно, трое из пятнадцати членов экипажа погибли мгновенно. Остальным тоже досталось. Звездолет начал падать. Падал он, между прочим, на космодром, и неизбежный взрыв должен был уничтожить все вокруг. И Торже тоже.

Кэррон не побежал, конечно, вряд ли он был в состоянии бегать, но добрался он до выхода довольно быстро и почти без моей помощи. На улице были уже все работники миссии. «Маракуйю» было уже видно, она падала, объятая пламенем. Прекрасное зрелище, очень драматичное. Стояла полнейшая тишина, все, как завороженные, глядели в небо, задрав головы. Кэр пошел в сторону, отогнав меня. Остановился, и видно стало, что ему рано еще было вставать на ноги. Он качался, едва удерживаясь на ногах. «Маракуйя» была уже настолько низко, что виден был ее искореженный силуэт. Падала она боком — тонкая стрела, странно вмятая посредине.

А потом — так медленно и тихо, словно в кино — падение ее приостановилось. Звездолет выпрямился и так плавно опустился на поле космодрома — собственный пилот не смог бы посадить «Маракуйю» аккуратнее.