Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

Однако этого не произошло. Примерно через час из леса вышел и уверенно направился к пещере огромный косматый зверь. Арфик, считавшийся неплохим стрелком, тщательно прицелясь, нажал на спуск. Исход встречи не вызывал у Арфика никаких сомнений, поэтому он заранее поставил автомат на одиночные выстрелы. Первая же пуля вошла медведю в левый глаз, заставив косматого хозяина встать на дыбы. Медведь замахал перед собой лапами с огромными когтями, затем опустился на четвереньки и, заревев, попытался идти дальше, но лапы его уже не держали, подогнулись, и медведь нелепо завалился набок, продолжая сучить всеми четырьмя конечностями. Арфик сделал еще один выстрел в голову, добивая. Медведь дернулся и затих. Тогда Арфик принялся его свежевать.

Когда-то на Олле он любил поохотиться, знал толк в зверях и свежевал теперь тушу почти вдвое больше своего роста так же сноровисто, как некогда разделывал убитых им на Олле горных козлов. В принципе этот мохнатый хозяин пещеры был устроен почти так же, но, разрезая великолепную шкуру, Арфик прямо-таки сожалел, что ему не перед кем похвастаться своим трофеем. Медведь, судя по всему, был молодым, только что вошедшим в силу зверем, шкура отделялась легко, но вот ворочать тушу Арфику было почти не под силу. Ко всему он не был уверен, съедобно ли мясо убитого им животного. И еще впереди маячил вопрос, как быть со шкурой. Если ее не выделать — пропадет, а чем выделывать — неизвестно.

Этот обреченный медведь долго преследовал сознание Арфика. Может быть, только последние лет триста как-то отстал, стушевался… То ли жизнь аборигенов стала еще более похожей на жизнь Олла, какой Арфик ее помнил, то ли собственная жизнь так складывалась, что было интересно и скучно одновременно. История Земли не стояла на месте, и все равно Арфика не покидало ощущение того, что все уже было, что виденное вокруг уже однажды им пережито, в том числе и подлое убийство пещерного красавца, тем более что пещера Арфику так и не понадобилась, а значительная часть туши просто пропала, испортилась, как, собственно, и шкура.

Лет сто он скитался по острову, выучив все три языка, бытующие здесь, потом пробрался в гавань, основанную нью-богами, нанялся матросом на какое-то жалкое суденышко, тем не менее лихо бороздившее океанские просторы, и покинул этот негостеприимный, с его точки зрения, остров, держа путь на восток, к новым землям. Некоторые неприятности поначалу приносил цвет его волос, но рыжие боги, словно спеша насладиться отпущенной им как бы в порядке компенсации вечной молодостью, сеяли свои семена в благодатные чрева аборигенок, заветной мечтой которых стало провести ночь с рыжим богом, так что появилось множество огненноволосых землян и на Арфика почти не обращали внимания, чему он был несказанно рад.

Потоп застал Арфика в горах Кавказа. То есть на землях Колхиды, а еще точнее — Кавхиды. Без всяких указаний сверху. Он тогда не знал, куда угодил стремительно промчавшийся по небу огромный болид, след от которого еще полдня оставался виден. Однако уже следующий день показал, как мало значил для Земли ее хозяин, гордо именующий себя человеком. Падение болида вызвало почти повсеместную активность вулканов, и вскоре день нельзя было отличить от ночи. Потом стали таять полярные шапки, а уровень воды в океанах поднялся метров на пятнадцать. Вдобавок ось вращения планеты изменила свой наклон, горы Кавказа покрывались ледниками, то и дело снежные и селевые лавины уничтожали редкие горные селения…

Арфик не любил вспоминать то время: он сам два раза попадал под пяту разгневанной стихии и спасся буквально чудом. Затем, когда природное равновесие все-таки восстановилось, местность трудно было узнать. Городов как таковых на планете еще не было, но сел, поселков и деревень осталось не более чем треть процента от первоначального количества.

Арфик отправился в путешествие. В бесконечные путешествия по разоренной планете, мысленно примеряя катастрофу к Оллу. Думы эти были безрадостными. Арфик не спешил оседать: жизнь фермера, по-здешнему крестьянина, его не привлекала, ремесла пока еще были не в почете, да, собственно, и ремесленник из него… Торговля Арфику претила, как и разбойничий промысел. Так и скитался он из столетия в столетие, выдавая себя за странствующего колдуна. Мало-помалу жизнь становилась все богаче событиями; стали появляться города, особенно по берегам моря, которые аборигены называли Средиземным. На какое-то время Арфик нанимался придворным магом к очередному князьку, однако лет через пять, чтобы не примелькаться, снимался и исчезал, подрядившись в услужение к очередному царю. Жил ни шатко ни валко, как придется…

Несколько раз пытался петлей поставить точку в этой бессмысленной и никому не нужной жизни, но всякий раз его находили, иногда даже на третий день, и из петли вынимали. Никакая веревка не могла прекратить полностью доступ крови к головному мозгу, поэтому он всякий раз оживал, иногда уже среди более «удачливых» аборигенов.

Потом, прослышав о молодом и многообещающем царе Александре, в планы которого входило завоевание всего мира, Арфик, исполнившись любопытства, добился у него аудиенции, на которой убедил амбициозного царя в необходимости тайной полиции, основной задачей которой будет борьба как с внутренней крамолой, так и с внешними проявлениями враждебности. Благополучно добрался с войском Александра до Индии, где тот был отравлен, и Арфику пришлось бежать от преследований его сподвижников.

Лет пятьсот Арфик жил в Индии, в основном среди тибетских монахов. Их нисколько не удивляло то, что он бессмертен. В каком-то смысле буддисты даже оправдывали его бессмертие. Он был им благодарен и старался также постигнуть буддийские истины, удивляясь тому, как аборигенам на все это хватает такой короткой жизни. Арфик в совершенстве изучил все разделы йоги, более того, достигнув совершенства, он пошел дальше: он мог теперь произвольно менять пропорции тела и черты лица. Это умение очень пригодилось Арфику в последующей жизни, когда чудеса постепенно ушли из жизни аборигенов. Потом Арфик вернулся к берегам Средиземного моря. Слушая мифы, которые успели насочинять древние эллины, он не переставал удивляться затейливой фантазии аборигенов, прямо или косвенно повествующих о житии олимпийских богов, сонм которых оказался уже значительно расширенным. Особенно его поразил миф, в котором не было забыто имя Кроума, пожирающего своих детей. Затем в поле его зрения совершенно случайно попала эта взбалмошная девчонка Мрай, которая, по всей видимости, использовала на полную катушку внезапно обретенную вечную молодость и красоту.

Менялись моды, цари, создавались и рушились княжества и государства, неизменными из века в век оставались только неуемная жажда власти, полубезумные мечты о покорении мира и жадность. Именно этими качествами обладали все более или менее видные владыки. Такое однообразие угнетало… Иногда Арфик, вспоминая свою жизнь на Олле, с удивлением думал, что сам он, будучи просто смертным, нисколько не отличался от этих чванливых, похотливых и тщеславных искателей мировой славы. Ему, как и всем горе-властителям, хотелось в отведенный срок заполучить все блага мира, да еще так, чтобы память о нем как можно дольше будоражила умы не только современников, но и будущих поколений.