Юрий Астров - Крылья

Подошел, пользуясь тенями деревьев как прикрытием (стояла полная луна) к бункеру… Черт! Дверь была открыта. Тихо спустился на несколько ступенек… Из морга доносилось какое-то пение.

Если бы не события последних месяцев, Семен Орестович, может быть, даже испугался. Но сейчас он понял, в чем дело, сразу же, как разобрал слова песни, простой, как мычание, и звучавшей примерно в той же тональности:

Студенческая песня, модная в 60-е. Пел ее, разумеется, Олег. В каком уж состоянии он делал вскрытие — Семен не видел, но — делал.

Ох, и сволочь… Видно, после того, как Семен Орестович ушел, Олег взялся-таки за спирт, который так навязывал приятелю. И потом продрых до ночи, а теперь занимается работой. А то ведь завтра за трупами приедут…

Ладно, подождем. Семен поднялся по ступенькам вверх, осторожно выглянул наружу. Нет никого — и ладушки. Он осторожно обошел морг по периметру, всматриваясь в окрестности. Потом отошел к забору, сел так, чтобы виден был вход в бункер, и стал ждать. Ужасно хотелось курить — но нельзя…

Почти час пришлось ждать Семену, когда, наконец, он услышал голос Олега:

— Тот желтый цыпленок все звезды склева-а-ал!

«Эк его растащило на песни времена молодости!» — удивился злоумышленник. Патолог тем временем стал возиться с замком. Потом, покачиваясь, удалился.

Немного обождав, Семен подошел к моргу, достал из кармана ключ… Что такое? А замок-то не закрыт! Не справился врач с замком! Это тебе не трупы резать, тут голова нужна трезвая! Ну, прекрасно. Еще раз осмотревшись, Семен Орестович спустился по ступенькам, открыл дверь… Свет лучше не включать, мало ли… Он и так все запомнил. Считая шаги, подошел к нужному столу… Руку отрезать нужно левую, на правой одного пальца нет, вдруг да не подойдет… Он, конечно, не анатом, но отрезать кисть не так уж и трудно. Бросив ее в приготовленный пластиковый пакет, Семен вышел из морга, снова осмотрелся, перелез через забор, сел в автомобиль и мгновенно уехал.

Легче легкого.

По дороге он вспоминал последний разговор с домовым, предшествующий как раз этой акции Семена.

— Ай, какой хороший бакс! — восхищался суседка. — Ну прямо всем баксам бакс! Жаль, что не в Америке живем, я б на него пол-страны скупил!

— Скупить-то на баксы и пол-России, — возразил Семен.

— ! — неожиданно согласился домовой. — Но ты ж не за этим его добывал?

— Не за этим.

— Значит — отказываешься от неразменного доллара?

— Отказываюсь.

— Молодец. Слушай сюда! Две ступени ты прошел: инициацию — на терпение, искус — это, само собой, на преодоление искушения. Теперь тебе надо пройти посвящение. Значит, я тут вспомнил два варианта. Либо ты делаешь свечу из сала повешенного, либо отрезаешь у него руку, одну ладонь. Это штука — о-го-го! Как за ней когда-то воры гонялись, ты бы знал! Если свечу запалить и обнести ночью вокруг дома — смело залезай, спящих никакие собаки не разбудят! Рука — то же самое.

— Дедушка, сейчас людей не вешают, вроде бы даже не расстреливают — мораторий! — ответил готовый уже ко всему Семен.

— А то я не знаю, — обиделся собеседник. — И какой я тебе дедушка? Домовым зови. Или суседкой, — для разнообразия.

— Так что ж делать?

— Ну, что, сам не сообразишь разве?

— Самоубийца? — догадался Семен.

— Верно, верно, врубаешься. Но не всякий, а только такой, который повесился. А где его тебе найти — не скажу. То есть я могу, конечно, узнать у приятелей, кто из хозяев вешаться собирается, только ты ведь все равно не успеешь…

— Да ладно, — ответил Семен. В его голове уже сложился план, об успешном воплощении коего в жизнь мы рассказали выше.

… Спал Семен Орестович сном невинного младенца, а поскольку лег весьма поздно, то его разбудил часов уже в одиннадцать телефонный звонок.

Звонила шалавка.

— Сеня, у меня отгул, я подъеду?

«На хрен ты мне сдалась!», — подумал сердито Семен, но в трубку сказал:

— Подъезжай, только, кроме самогона, у меня ничего нету.

— У меня есть! — весело отпарировала медичка.

Шурочка (так звали медсестру), бесшабашное создание 27 лет, сразу же после того, как Семен нарезал ветчину и открыл консервы, стала посвящать его в подробности скандала, по причине которого и оказалась в отгуле.

— Олег-то Абрамыч объяснительную пишет! Там такое творится… Главврач обещал его выгнать, а менты — усадить года на три.

— За что? — искренне удивился собутыльник.

— Ты Усикова знал? Ну, начальник милиции? Вчера вечером он на машине перевернулся и — насмерть. Олега вызвали из дому вскрытие делать, а он пьян, как зюзя. Но ничего, поехал, уж очень родственники настаивали, а потом Олег ведь еще и судмедэксперт, приказал Куняцкий — он же сейчас за Усикова — иди и делай! Ну, он вскрытие-то сделал, да спьяну зачем-то кисть руки у него отрезал, а куда дел — не помнит! А я у Олега медсестрой же, ну, он и говорит — иди гуляй, не до тебя… Я сразу «Метаксу» у него из шкафчика взяла — он разрешил, не думай, когда узнал, что я к тебе, — и ку-ку! Чего это ты, Сеня?

Семен сидел ошеломленный, разочарованный и злой. Ну, что Усиков разбился — дело житейское, слышал Семен, что был начальник милиции большой свиньей. Но, выходит, он ошибся, — вскрытие трупов самоубийц Олег произвел еще днем, а на том столе лежало тело главного мента… У него Семен кисть и отрезал! Мало того, что кисть эта ему совершенно не нужна, и надо будет действовать еще раз, — а это куда сложнее, — так он еще и на Олега неприятности навлек! Да и родственникам подполковника не так уж лестно будет хоронить его без руки, это тебе не скотник…

Впрочем, разочаровывать Шурочку, настроившуюся на веселый денек, Семен не стал. Завел старую автоматическую радиолу на 10 пластинок, и времяпровождение получило то самое развитие, на которое медичка и рассчитывала. Между делом он выпытал у нее, что труп девицы родственники увезли, а вот скотник лежит в боксе N 2. Их всего-то четыре, оборудованных холодильными установками.

«Олега надо выручать!», — решил Семен. Посему, к вечеру упоив девку до положения риз и уложив спать, около полуночи снова сел в «Волгу», захватив с собой еще рюкзак и фонарик, и произвел те же действия.

На сей раз замок пришлось открывать, предварительно налив внутрь автола, — машинного масла в хозяйстве не нашлось. Тщательно прикрыв дверь, Семен включил фонарик и приступил к осуществлению задуманного. Итак, второй бокс. Открыв его, он выкатил каталку. Левая кисть… Ишь ты, как скверно режется — замерз, подлец!

Первый бокс был занят трупом, видимо, бомжа, который лежал уже несколько дней. Пилить пришлось еще дольше. Два последних бокса были пустыми, но четыре стола — занятыми. Семен не всматривался в лица, его и так подташнивало, — резал левые кисти и швырял их в рюкзак. Пару раз ему чудился шум снаружи. Он выключал фонарь и крался к ступенькам, — однако, к счастью, все было спокойно.