Blackfighter - Черный истребитель

Осознала она себя уже в «Трубе», переходе через Ленинский проспект. Место тоже было знакомым — здесь в плохую погоду, вопреки попыткам милиции прекратить безобразие, тусовалась молодежь. Несколько Танькиных знакомых были завсегдатаями этих тусовок, и она сама там временами пила пиво и слушала, как мучают гитары.

В руках у нее была наполовину пустая бутылка красного вина.

— Ну что, полегчало? — не без ехидства спросил тот, кого называли Герцогом.

— Лю-ууди… — задумчиво спросила Танька. — А вы вообще кто?

Новообретенные знакомые переглянулись.

— А ты-то сама, чудо, кто будешь?

— Так нечестно! Я первая спросила! — возмутилась Танька, чувствуя, что язык слегка заплетается, а в теле образуется приятная легкость.

— Я — Герцог Альба. Он — Маршал.

Продолжения в виде данных мамой с папой имен не последовало, но Таньке было не привыкать. Те из ее приятелей, что тусовались в «Трубе», именовали себя еще похлеще. Тут хоть язык не свернешь в попытках выговорить.

— Танька. В смысле, Татьяна, но — Танька.

— Москвичка?

— Угхм… — согласилась Танька, допивая бутылку залпом.

Дальше было еще вино — много вина, потом, кажется, водка, которую принесли какие-то знакомые Герцога и Маршала. Их, знакомых, было большое количество, и все они обращали мало внимания на Таньку, маячившую между парнями. Наличествовали какие-то горе-гитаристы, оравшие не вполне музыкально, но компенсировавшие недостаток слуха и голоса избытком самоуверенности. Еще была разбитая почти под ее ногами пивная бутылка — грозно повернувшийся в ту сторону, откуда она прилетела, Герцог никого не засек среди толпы. Милицейский патруль, в неласковых выражениях требующий от отдельных товарищей и групп товарищей убираться отсюда подальше. Шум, гам, и прочий стандартный набор веселья в «Трубе». Чем больше Танька пила — бутылки методично вкладывал ей в руки Герцог, — тем более нормальным казалось ей происходящее…

Проснулась Танька непонятно где. Голова ее, вновь болящая, но на этот раз по вполне понятным и устранимым причинам, помещалась на коленях Герцога, то, что от пояса и ниже — на чем-то сидело. И все это, включая Маршала по левую руку от нее, куда-то ехало. Подозрительно походя на автобус.

— Э-э-э-э-это где я? — шкрябая сухим языком по еще более сухому небу, спросила Танька.

Герцог слегка склонил голову, и Танька заметила спускающиеся от его ушей тонкие проводки наушников. Танька резко села, толкнув локтем Маршала, но тот спал нетрезвым сном и не проснулся.

«„Уши“-то сними!» — жестами показала Танька, заодно разглядывая Герцога. Резкие скулы, короткий прямой нос, мощный подбородок. Хорошее, правильное, не сильно обремененное интеллектом мужское лицо. Только глаза ему не соответствовали — какие-то… «прозрачно-дикие», изобрела определение Танька. Серые, льдистые и очень, очень странные.

Герцог полез под бушлат, отключая звук в наушниках.

— Это где же я? — еще раз спросила Танька.

Герцог удивленно приподнял брови. Проснулся Маршал, вскинулся — как будто и не спал только что.

— Где-где… в автобусе.

Танька еще раз огляделась. Ну да, вертолетом или поездом это не было. Но и городским автобусом — тоже. Тетки с баулами, битком забитые тюками и сумками полки и проходы, сонные, мятые лица.

— В каком автобусе, блин?!

— Да-а-а… амнезия алкогольная… — подал голос Маршал.

Герцог задумчиво посмотрел на Таньку.

— Опять за рыбу деньги… В автобусе. Междугородном. Москва-Кострома. Не вспоминается?

— Кострома? — Танька поперхнулась. — Какая Кострома… зачем? — в сердце нехорошо екнуло.

— Да мы только до Ростова, не волнуйся. Что, правда, ничего не помнишь?

— «Я всегда, когда напьюсь, головой о стенку бьюсь…» — задумчиво процитировала Танька любимое из Дивова.

— «То ли вредно мне спиртное, то ли это возрастное…» — откликнулся немедленно Герцог. — В гости едешь.

— А это… муж… работа… экзамен?!

Герцог и Маршал одновременно хихикнули — весьма пакостно, надо заметить.

— Ну… мужу ты позвонила. А что сказала про свою работу и свою учебу — я тебе потом повторю. Если захочешь.

Танька вполне себе представляла, что она может сказать. Но одно дело — сказать. Другое — наплевать и на то, и на другое… А вот звонок…

— И… что я сказала?! — в панике спросила Танька.

— Не имею привычки подслушивать чужие разговоры, — подмигнул ей Герцог.

Танька обреченно вздохнула и вновь улеглась к нему на коленки, размышляя перед сном. Муж был уже давно — год — как нелюбимый и ненужный. Некоторая польза в виде социального статуса и зарплаты от него, конечно же, была. Хотя, в общем, Таньке было плевать и на первое, и на второе. Но ссориться с мужем она опасалась — тот легко переходил на нытье и не успокаивался часами. Думая о том, каких еще странностей можно ожидать от себя и окружающего мира, Танька заснула и спала до самого Ростова сном без сновидений.

От вокзала до дома путь вел, так загадочно петляя, что первым впечатлением Таньки было — город, состоящий из одной, но длинной улицы. С одно-двухэтажными домами. Где-то на горизонте маячил ростовский Кремль. Танька услышала колокольный звон, и скривилась, потирая виски, в которых что-то нехорошо аукнулось.

Герцог вопросительно приподнял брови.

— Благодать… — мрачно произнесла Танька. — Полные уши благодати …

— Столярова, значит, почитываем… ну-ну… — непонятно высказался Герцог.

Дом, в котором проживал Герцог — Танька уже разобралась, что Маршал москвич, и тоже едет в гости — оказался весьма странным. По московским меркам. Это был здоровенный деревянный одноэтажный дом с участком, комнат на шесть, однако внутри обнаружились не только коммунальные удобства, но еще и батареи, телефон, и, что наповал убило Таньку, «выделенка». К «выделенке» был подключен относительно новый компьютер, вокруг которого валялось множество различных девайсов.

— Красиво живешь…

В доме царил легкий бардак серии «все под рукой». Сначала Танька решила, что они в доме одни, но, выходя из ванной в старом невероятных размеров махровом полотенце, столкнулась с женщиной лет пятидесяти. Та посмотрела на Таньку равнодушно, кивнула головой в ответ на слегка ошарашенное «здрасте!» и удалилась куда-то в глубь дома.

Из ванной Танька направилась в сад, идти в сари из полотенца в комнату к парням ей не хотелось. В саду все было симпатично — запущенно и тенисто. Обнаружив полуодичалый крыжовник, Танька облюбовала куст с ягодами покислее и принялась его общипывать, периодически потряхивая волосами.

Сзади кто-то обнаружился, но Танька не стала оглядываться, кожей спины угадывая Герцога.

— Жрешь? — ласково осведомился он.