Теодор Старджон - Больше чем люди (More Than Human)

— Что уставилась? Она улыбнулась мне.

— Джерри хо-хо, — сказала она и исчезла. То есть на самом деле исчезла, погасла, как свет, оставив на месте свою одежду. Ее маленькое платье взвилось в воздухе и упало грудой на то место, где она стояла. И все. Девочки не было.

— Джерри хи-хи, — услышал я. Поднял голову и увидел ее, совершенно голую, в узкой впадине в скальной стене у самого потолка. И как только я ее увидел, она снова исчезла.

— Джерри хо-хо, — сказала она. Теперь она сидела на верху груды ящиков, которую здесь использовали как полки, по другую сторону комнаты. — Джерри хи-хи! — Теперь она была под столом.

— Джерри хо-хо! — Она стояла со мной в углу, прижимая меня.

Я заорал, попытался отскочить от нее и ударился о стул.

Я испугался, снова прижался в угол, а девочка исчезла. Мужчина оглянулся через плечо, отвернувшись от огня.

— Перестаньте, дети, — сказал он. Наступила тишина. Девочка вышла из-за ряда ящиков. Подошла к своему платью и надела его.

— Как ты это делаешь? — спросил я.

— Хо-хо, — ответила она. Джейни сказала:

— Спокойней. На самом деле они близнецы.

— О, — ответил я. Откуда-то из тени показалась вторая девочка, точно такая же, и встала рядом с первой. Они были совершенно одинаковые. Стояли рядом друг с другом и смотрели на меня. На этот раз я дал им возможность смотреть.

— Это Бонни и Бинни, — сказала художница. — Это Бэби, а это, — она указала на мужчину, — это Лоун. Меня зовут Джейни.

Я не знал, что ответить, и просто сказал:

— Да. Лоун сказал:

— Воды, Джейни. — Протянул кастрюлю. Я услышал журчание воды, но ничего не увидел. — Достаточно, — сказал он и подвесил кастрюлю на крюк. Потом взял треснувшую фарфоровую тарелку и принес мне. Тарелка была полна жарким с большими кусками мяса, густой подливкой, клецками и морковью- Вот, Джерри. Садись.

Я посмотрел на стул.

— На это?

— Конечно.

— Не я, — ответил я. Взял тарелку и присел у стены.

— Эй, — сказал он немного погодя. — Спокойней. У нас хватает еды. Никто у тебя не отнимет.

Я принялся есть еще быстрее. И почти кончил, когда меня вырвало. И тут почему-то голова моя ударилась о край стула. Я выронил тарелку и ложку и упал. Мне было очень плохо.

Лоун подошел и посмотрел на меня.

— Прекрати, парень, — сказал он. — Прибери, Джейни. Прямо у меня на глазах месиво на полу исчезло. Мне тогда уже было все равно. Я почувствовал руку мужчины у себя на шее. Он взъерошил мне волосы.

— Бинни, дай ему одеяло. Все ложимся спать. Он должен отдохнуть.

Я почувствовал, как меня укрыли одеялом, и думаю, что уснул еще до того, как Лоун уложил меня.

Не знаю, сколько времени я проспал. А проснувшись, не понял, где я, и это меня испугало. Подняв голову, я увидел тусклый свет углей в очаге. Лоун лежал на полу прямо в одежде. В красноватой темноте мольберт Джейни походил на большое охотящееся насекомое. Я увидел в колыбели голову младенца, но не мог решить, смотрит он на меня или в сторону. Джейни лежала на полу у двери, а близнецы — под старым столом. Никто не двигался. Только подскакивала голова младенца.

Я встал и осмотрел комнату. Просто комната, с одной дверью. Я на цыпочках подошел к двери. Когда проходил мимо Джейни, она открыла глаза.

— Что с тобой? — прошептала она.

— Не твое дело, — ответил я. И пошел к двери, наблюдая за ней. Она ничего не делала. Дверь была закрыта так же прочно, как и в тот раз.

Я вернулся к Джейни. Она продолжала смотреть на меня. Не испугалась. Я сказал ей:

— Мне нужно в уборную.

— О, — ответила она. — Почему ты сразу не сказал? Неожиданно я ахнул и схватился за живот. Не могу передать, что я почувствовал. Вел себя так, словно мне больно, но больно не было. Никогда раньше со мной такого не случалось. Что-то шлепнулось в снег снаружи.

— Вот и все, — сказала Джейни. — Ложись.

— Но мне нужно…

— Что нужно?

— Ничего. — И правда. Мне никуда не нужно было идти.

— В следующий раз сразу говори мне.

Я ничего не ответил. Вернулся к своему одеялу.

— Это все? — спросил Стерн. Я лежал на кушетке и смотрел в серый потолок. Стерн спросил:

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — сонно ответил я. Он подождал, пока серый потолок не оброс стенами, полом, ковром, лампами и стулом со Стерном на нем. Я сел и немного подержал голову руками, потом посмотрел на психоаналитика. Он играл трубкой и смотрел на меня.

— Что вы со мной сделали?

Я тебе говорил. Я ничего не делаю. Ты делаешь.

— Вы меня загипнотизировали.

— Нет. — Говорил он спокойно и искренне.

— Тогда что это было? Было… было так, словно снова происходит на самом деле.

— Ты что-нибудь чувствовал?

— Все. — Я вздрогнул. — Все чувствовал. Что это было?

— Всякий, кто так делает, потом чувствует себя лучше. Теперь ты можешь к этому вернуться, когда захочешь и сколько захочешь, и боль станет меньше. Вот увидишь.

Впервые за многие годы меня что-то удивило. Я обдумал его слова и спросил:

— Если я делаю это сам, почему со мной такого никогда не случалось?

— Кто-то должен слушать.

— Слушать? Значит, я говорил?

— Очень много.

— Рассказал все, что происходило?

— Откуда мне знать? Меня там не было. Ты был.

— Вы ведь не поверили? В этих исчезающих девочек, и в стул, и во все?

Он пожал плечами.

— Не мое дело верить или не верить. Для тебя это было реально?

— Еще бы!

— Это все, что имеет значение. Ты жил с этими людьми? Я откусил беспокоивший меня ноготь.

— Недолго. Только до тех пор, пока Бэби не исполнилось три года. — Я посмотрел на него. — Вы напоминаете мне Лоуна.

— Почему?

— Не знаю. Нет, не напоминаете, — неожиданно сказал я. — Не знаю, почему я так сказал. — И резко лег.

Потолок посерел, лампы потускнели. Я слышал, как черенок трубки скрипнул в его зубах. Лежал я долго.

— Ничего не происходит, — сказал я наконец.

— А чего ты ожидал?

— Как раньше.

— В тебе что-то хочет выйти. Позволь ему. У меня в голове словно вращался барабан, а на нем наклеены фотографии мест, вещей и людей, которых я разыскиваю. И барабан этот очень быстро вращается, так быстро, что я не могу отличить одну картинку от другой. Я заставил его остановиться, и он остановился на пустом месте. Я снова повернул его и остановил.

— Ничего не получается, — сказал я.

— Бэби три года, — повторил Стерн.

— О, — сказал я. — Это. — И закрыл глаза. Может быть. Может, гложет, позже, по коже. Может, позже гложет по коже. Может, Бэби. Может, Бэби гложет по коже…

Иногда ночами я лежал на одеяле, а иногда и нет. В доме Лоуна все время что-нибудь происходило. Иногда я спал днем. Мне кажется, все одновременно спали, только когда кто-нибудь заболевал, как я, когда там появился. В комнате всегда было темно, днем и ночью горел огонь, горели две желтые лампы. Их провода отходили от старого аккумулятора. Когда лампы тускнели, Джейни меняла батарейку, и они снова начинали гореть ярко.