Евгений Прошкин - Магистраль

Олег вытащил синхронизатор из ремня и, взвесив его в ладони, сунул обратно в узкое отделение. Ячейка была еще не растянута, прибор вошел в нее туго, как нож в живое тело.

Станнер смахивал на разобранный пистолет. Матовая рукоятка требовала приделать к себе ствол — хоть какой-нибудь, хоть самый короткий, «бульдожий» — без него прибор казался неполноценным. Зато не вызывал возбуждения у милиции.

Третье устройство выглядело и вовсе неинтересно. Мнемокорректор даже не с чем было сравнить, разве что с чехлом от сигары, как подумалось Олегу во время теста.

Овальная заглушка, закрывавшая крохотное табло, прилегала к корпусу настолько плотно, что найти ее можно было лишь на ощупь. Кнопка, такая же незаметная, находилась в торце.

Шорохов распихал снаряжение по кармашкам и застегнул ремень поверх джинсов.

Ася к его осмотру «железок» отнеслась равнодушно — видимо, свой пояс она уже получила. Безмятежно покуривая в кресле, она стряхивала пепел куда-то в сторону, прямо на пол.

Василий Вениаминович все это время набивал трубку и с любопытством следил за Асей. Убрав банку с табаком, он сказал:

— Не забудь затоптать бычок.

Она отвлеклась от своих мыслей и непонимающе посмотрела на Лопатина.

— Бычок, — повторил тот.

Ася сделала последнюю затяжку и, бросив окурок, прижала его подошвой.

— Вот и славно, — мурлыкнул Лопатин. — Теперь у Прелести есть моральное право помыть полы. Тряпка должна лежать вон там, — он указал на проем между шкафами.

Олег, перегнувшись через стол, обнаружил в комнате боковую дверь с двумя фанерными табличками «М» и «Ж».

— Я вообще-то, Василий Вениаминович,… — начала Ася, но договорить он ей не дал.

— А ты, Шорох, побыстрее с бумажками! Пока порядок не наведем, спать не ляжем.

— Спать тоже здесь? — осведомилась Ася и, заглянув в туалет, отпрянула. — Бо-оже!..

— Во-во, — произнес Лопатин. — Чтоб мои опера в такой антисанитарии сидели?… Не позволю. Так что вперед, друзья! Ну и я, чем смогу…

Он выудил из-за шкафа тощий веник и взмахнул им, перегоняя плотный клуб пыли на другое место.

Олег вернулся к резке документов. Уничтожив первую, не самую объемную пачку, он расчистил часть стола. Под бумагой валялась масса мелкой ерунды, вроде ржавых точилок, спичек и засохших стержней от шариковой ручки. Среди этого мусора лежала кривая бурая сигарета марки «Новость».

— Василий Вениаминович, из каких же она годов? — поинтересовался Шорохов.

— Из прошлых. Их знаешь, кто курил? Сам да-ра-хой и у-ва-жа-е-мый…

— Брежнев, что ли? Служба и до него добралась?

— Брежнев нам ни к чему, — серьезно ответил Лопатин. — Ася, ты шубу-то сними! — крикнул он.

— Вспотеешь, простудишься, — добавил Олег. — Между прочим, тут пепельница нашлась.

В туалете сердито загромыхали ведрами.

— Василий Вениаминович, я еще спросить хотел. Документы, которые здесь лежат… они, может, не очень-то и секретные…

— Секретные, Шорох, секретные.

— Тем более. С нашей дверкой, даром что она бронированная…

— Любой дурак справится, да? — угадал Лопатин. — Не беспокойся, дураки сюда не попадают.

— На хитрый замочек надеетесь? Но есть же «болгарка», автоген, тротил, наконец…

— На свете много чего есть хорошего, — согласился Василий Вениаминович. — Только замок у нас хитрее, чем ты думаешь. Потом как-нибудь проверишь, когда время будет.

Олег кивнул и начал совать в машинку сразу по три листа. Ножи гудели натужней, но все же справлялись. Лопатин, бросив бороться с пылью, принялся освобождать ящики в столах. Из смежной комнатушки вышла Ася с ведром воды и дырявой тряпкой на перекошенной швабре. Шубу, вероятно, из принципа, она так и не сняла.

Отправляя листы в уничтожитель, Шорохов невольно скользил взглядом по блеклому шрифту, выхватывая отдельные строчки:

«ОБЪЕКТЫ: М., 2 дня, Россия, 1995; М., 2 дня, Россия, 1995.

ВТОРЖЕНИЕ: полная замена…»

«Самое банальное, что только можно изобрести», — прокомментировал про себя Олег.

«ОБЪЕКТ: М., 21, Россия, 1993.

ВТОРЖЕНИЕ: передача коммерческой информации…

ЦЕЛЬ: вложение капитала в…»

«Нет, дорогой. Так бизнес не делается. Даже в России девяносто третьего».

«ОБЪЕКТ: Ж., 17, Россия, 2003.

В ТОРЖЕНИЕ: попытка задержать объект по пути в…

ЦЕЛЬ: предотвращение насилия…»

«Эту жалко. Семнадцать лет… Что там с ней было? А, уже прожевалось…».

Его внимание привлекла мятая страница с жирным пятном посередине. Отчет был подписан опером по имени Лис, но Олегу бросилось в глаза не это.

«СЛОЖНОСТЬ: особая, класс С.

КОМПЕНСАЦИЯ: нестандартная (рапорт прилагается).

ДОПОЛНИТЕЛЬНО. В связи с чрезвычайной ситуацией, оператор принял решение…»

Шорохов, продолжая читать, взял со стола следующую бумажку и в этот момент почувствовал, что у него за спиной кто-то появился. Дверь не шелохнулась, шагов по лестнице Олег тоже не слышал, однако он был уверен, что в кабинете их уже не трое, а четверо. Он рванул с пояса станнер, но тут заметил реакцию Лопатина. Если начальник и удивился, то удивился приятно.

— Здрась, Василь Вениаминыч! — скороговоркой бросили сзади. — Привет, Аська! — Швабра упала и громко ударилась о край ведра. — Какая ты нескладная, Прелесть! Кто же в шубе полы моет?… Здорово, Шорох.

Олег обернулся и увидел то, к чему давно уже был готов. Возле антикварного шкафа стоял мужчина его роста и его комплекции, с сигаретой в зубах и с глупенькой улыбочкой на небритом лице. На его собственном, Олега, лице.

— Здорово… — медленно выговорил Олег. — Здорово, Шорох…

Близился к концу третий месяц пребывания на базе. Октябрь принес с собой мутное темное небо и бесконечные дожди. Народ, и до этого выходивший на улицу нечасто, сидел в корпусе целыми сутками. За половину учебного срока группа сократилась до двадцати человек, зато те, кто удержался, были уж точно людьми неслучайными.

На какое-то время ситуация с отчислениями стабилизировалась: в последние две недели из группы не выкинули никого. Оставшиеся курсанты расселились по свободным кубрикам согласно симпатиям, однако до общих комнат все-таки не дошло — «мальчики» и «девочки» по-прежнему жили отдельно. Хотя спали, как правило, вместе.

Друзьями Олег так и не обзавелся, более того — перестал к этому стремиться. На его глазах распалось уже столько компаний, что относительность дружбы на базе стала очевидной. Приклеившийся Иван Иванович Иванов, ходячий фельетон курса, каким-то чудом не вылетел и за три месяца окончательно превратился в шороховский придаток.

На очередном занятии он сел, как всегда, перед Олегом. На улице моросило уже пятый день, листья с берез обреченно срывались и прилипали к мокрому асфальту. В классе горел свет, и от этого вид за окном казался еще тоскливей.