Октавия Батлер - Рассвет

— Скажи мне, Никани, а машины вы строите? Хотя бы какие-нибудь? Может быть вы строили машины раньше? Используете ли вы когда-нибудь металл и пластик, вместо того чтобы вечно возиться с живой плотью?

— Когда иного способа нет, мы изготовляем и машины. Но нам… это нам не очень нравится. На машины нет такого спроса.

Лилит вздохнула.

— Ну где он, этот ваш мужчина? Кстати, как его зовут?

— Поль Титус.

Это ей ничего не говорит. Вслед за Никани она подошла к ближней стене, послушно принявшейся изменяться от прикосновения длинного головного щупальца оолой. Цвет стены сменился от молочно-белого к тускло-красному, но стена не открылась.

— Что-то не так? — спросила Лилит.

— Нет, все в порядке. Просто кто-то скоро откроет стену с другой стороны. В чужой дом, порядки которого не слишком хорошо тебе известны, лучше не вламываться, а подождать, когда тебе откроют дверь хозяева. Живущие внутри знают, что мы пришли, и скоро пустят нас внутрь — так оно будет лучше.

— На Земле мы, когда подходили к чужой двери, стучали, прежде чем войти внутрь — это то же самое, — отозвалась Лилит и уже хотела продемонстрировать этот гостевой стук, когда стена неожиданно начала открываться. В образовавшемся проходе стоял мужчина, одетый только в потрепанные шорты.

Лилит жадно вгляделась в лицо незнакомца. Настоящий человек — высокий, широкоплечий, с такой же темной, как и у нее, кожей, чисто выбритый. С первого взгляда он не слишком понравился ей — показался чужим и пугающим — но тем не менее это был человек, ее собрат, и желание заговорить с ним пересилило. Он был прекрасен. Даже если бы он оказался старым, дряхлым и сгорбленным, все равно он был бы прекрасен в ее глазах.

Она вопросительно оглянулась на Никани, но то замерло, словно превратился в статую. Было ясно, что оолой не хотело вмешиваться, предоставив ей возможность принимать решение.

— Ты — Поль Титус? — наконец спросила она по-английски.

Мужчина открыл рот, потом закрыл его, сглотнул и кивнул.

— Да, — наконец отозвался он.

Звук его голоса — глубокий, настолько человеческий и мужской — разбудил в ней голод по общению.

— Меня зовут Лилит Йяпо, — представилась она. — Ты знал, что я приду, или мы застали тебя врасплох?

— Входите, — сказал он и заставил стену раствориться еще шире, потом отступил в сторону давая дорогу. — Я знал, что вы придете. Ты представить себе не можешь, как я ждал этой встречи.

Поль бросил взгляд на Никани.

— Каалникани оо Йдахиатедиинкахгуяхт ай Динсо, прошу тебя, входи. Благодарю тебя за то, что ты привел ко мне эту женщину.

Никани ступил в образовавшийся проход, сопроводив свой шаг сложным жестом головных щупалец, означающим приветствие. Они оказались в комнате — как обычно по-спартански пустой. Добравшись до платформы в углу комнаты, Никани взобралось на нее и уселось. Лилит тоже села — так чтобы Никани оказалось за ее спиной. Она хотела забыть о присутствии оолой, пристально следящего за ними и запоминающего их действия, ибо именно за этим оно и находилось здесь. Лилит же хотелось видеть перед собой только мужчину. Воистину он был чудом — человеческое существо, говорящее по-английски и похожее, пусть немного, но все равно, на одного из ее любимых братьев, погибших в войну. Где он жил перед войной? Каким образом ему удалось уцелеть? Видел ли он за это время хотя бы одного другого человека? Знает ли он?..

— Так ты в самом деле сам решил остаться на корабле оанкали? — внезапно спросила она. Нельзя сказать, что этот вопрос был первым, который она хотела задать, когда ехала сюда.

Скрестив по-турецки ноги, Поль уселся на большой платформе, которая могла служить одновременно и столом и кроватью.

— Когда они пробудили меня, мне было всего четырнадцать, — ответил он. — Все, кого я знал, давно были мертвы. Оанкали сказали мне, что если я хочу вернуться, то со временем они смогут переправить меня обратно на Землю. Но стоило мне немного пожить здесь, как я понял, что это именно то место, где мне хотелось находиться всегда. На Земле у меня не осталось ничего, что тянуло бы меня обратно.

— Все потеряли своих родственников и друзей, — подала голос она. — Что касается меня, то, насколько я знаю, я единственная, кто уцелел из моей семьи.

— Я видел своего отца и братьев — их мертвые тела. Что случилось с моей матерью, я не знаю. Когда оанкали нашли меня, я тоже уже умирал. По крайней мере, так они потом рассказали мне. Сам я ничего не помню, но у меня нет оснований им не верить.

— Я тоже не помню, как они нашли меня.

Лилит оглянулась назад.

— Скажи, Никани, быть может нам специально стирали память, чтобы мы забыли о том, как нас забирали с Земли — я права?

За ее спиной Никани медленно поднялось.

— Это действительно так. Те из людей, которым оставляли воспоминания о моменте их спасения, теряли контроль над собой. Они умирали, как бы потом мы ни старались им помочь.

Что ж, в этом нет ничего удивительного. Она попыталась представить себе, что бы она сделала с собой, если бы, очнувшись от первого сна на корабле, внезапно осознала, что все, что было недавно для нее ее миром — ее семья, ее дом, друзья, — погибло и кануло в небытие? Конечно, это стало бы для нее небывалым шоком. Потом бы она вспомнила оанкали — их поисковый отряд, занимающийся спасением уцелевших людей. Возможно, она сочла бы этих существ видением, порожденным ее пошатнувшимся рассудком. Она сочла бы себя сумасшедшей. Быть может она и на самом деле сошла бы с ума. Чудо, что она до сих пор не убила себя в одной из попыток вырваться на свободу.

— Не хочешь перекусить? — спросил ее Поль.

— С удовольствием, — ответила она, внезапно почувствовав смущение.

Наступило продолжительное молчание.

— Кем ты была прежде? — спросил он. — Я хочу сказать, кем ты работала?

— Я вернулась обратно в колледж, — ответила она. — Моей специальностью была антропология.

Лилит горько рассмеялась.

— Предположительно считалось, что большую часть времени я должна была проводить на природе, в поле или в пустыне — но черт возьми, до поля я так добраться и не успела.

— Антропология? — переспросил он, подняв брови. — Ах, да, я помню — перед войной я читал кое-какие статьи Маргарет Мид. А что именно ты изучала? Общинно-племенной строй?

— Как бы там ни было, в областях этой науки полным-полно неизученного. Меня всегда интересовали другие люди, те, чей уклад жизни отличался от нашего.

— Откуда ты родом?

— Из Лос-Анжелеса.

— О, да, Голливуд, Биверли Хиллс, кинозвезды… мне всегда хотелось там побывать.

Одно единственное посещение Голливуда моментально рассеяло бы его иллюзии.

— А ты откуда?

— Я из Денвера.

— И ты был там, когда началась война?