Сергей Щепетов - Род Волка

Еще в молодые годы довелось Семену работать в окрестностях небольшой таежной деревушки. Жили там совсем не старообрядцы и не дремучие дикари – у многих в домах даже телевизоры были. Он считал, что умеет находить общий язык с любыми людьми, но в тот раз получился полный «облом». Появляясь в деревне, он оказывался как бы в вакууме – женщины от общения уклонялись, а мужики избегали подавать руку или делали это с таким видом, будто суют ее в дерьмо. Это было непонятно и очень обидно. Все выяснилось перед самым отъездом: оказывается, он, Семен, в одно из первых посещений имел глупость пройтись по улице в шортах! А это, извините, ни в какие рамки! Причем днем позже один из рабочих в пьяном виде вышел из бани освежиться, заблудился и на той же улице выспрашивал у женщин обратную дорогу – и ничего! Бабы потом над ним беззлобно смеялись, а мужики всегда были рады выпить с городским «приколистом». Трезвый же, чисто одетый молодой человек с голыми ногами… В общем, контакт был провален безнадежно. И это в случае с «белыми» и цивилизованными, в общем-то, людьми!

Как ни крути, а получалось, что самому влезть в местное общество не удастся – и не надо строить иллюзий. Единственная надежда – вот этот туземец, который пошел на контакт только потому, что считает себя самого выпавшим из числа Людей. Чтобы он начал активно сотрудничать, надо его «воскресить». А для этого… убить мамонта. Пустячок, а приятно.

Собственно говоря, Семен слышал только об одном «достоверном» способе охоты на слонов без огнестрельного оружия: охотник наносит животному рану копьем в живот, а потом терпеливо ждет, когда тот помрет от перитонита. В выкапывание ям и прочие ловушки Семен не верил. Поэтому он поинтересовался:

– Эти ваши мамонты, они как? Близко подпускают?

– Конечно, подпускают, – улыбнулся Атту. – Только потом мало что остается для похорон. Большие однорукие звери никого не боятся, но они умны и прекрасно понимают, кто и зачем к ним приближается.

Вот с этим Семен готов был согласиться. Слоны считаются чуть ли не самыми умными среди травоядных, а мамонты жили в более сложных условиях, и у них не было никаких причин быть глупее.

– Как же вы охотитесь на них?

– Ты и это забыл, Семхон?!

– Ну… Я же предупреждал тебя!

– Да, конечно… Извини! На мамонтов не охотятся. Кого-то из них можно взять, если другие разрешат это. Но так бывает только во время белой воды.

«Опять лингвистические (или как их назвать?) тонкости, – вздохнул Семен. – „Охотой“ они обозначают убиение животного и первичную разделку туши с целью получения пищи. По отношению к мамонту подразумевается все то же самое, но обозначается это другим термином, ни к кому больше не применимым. В чем тут разница? Может быть, в конечной цели, в „пище“? Они же ее понимают не как мы – набор белков, жиров и углеводов, который дает калории. Они же всегда вкушают конкретное животное, воспринимая его жизненную сущность и свойства. Атту, к примеру, глубоко убежден, что не может пока ходить не потому, что отвык, а потому, что я слишком долго кормил его мясом безногих тварей. С мамонтом, похоже, какой-то нюанс из этой серии. Интересно, что такое „время белой воды“? Зима, что ли? Самое смешное, что это понятие, кажется, у них не расшифровывается».

Из дальнейших расспросов выяснилось много интересного. Например, что мамонты, пасущиеся поблизости от подвергшегося нападению, немедленно кидаются его защищать. А вот полуживой умирающий сородич как бы перестает для них существовать. Наоборот, они стараются держаться от него подальше (что ж, может быть, это и жестоко, но логично). Кроме того, мамонт видит движущийся объект не дальше полета стрелы из большого лука (сколько это – Семен, разумеется, так и не узнал), но обладает прекрасным слухом и обонянием, так что спрятаться или убежать от него практически невозможно.

Тут, правда, вновь возникла ситуация «многовариантности» перевода. Семен совсем не был уверен, что под «иными возможностями» мамонта Атту подразумевал именно слух и обоняние. Физическая «невозможность» спастись по смыслу как-то подозрительно смыкалась с запретом, этаким табу то ли на спасение, то ли на попадание в такое положение вообще. Короче, черт ногу сломит!

– Ты сможешь сделать большой лук, Атту?

– Да ты что?! Я же простой воин! Магией соития кости и дерева владеют лишь…

– Ясно. Может, ты и с магией Камня незнаком?

– Ну-у-у, как же! Низшей магией Камня владеют почти все. Сам подумай: как могли послать сюда тех, кому он не подчиняется?

– Да, действительно, – усмехнулся Семен. – Хоть с наконечниками, надеюсь, проблем не будет. Ну и задачки ты мне задаешь, парень! Получается, что нам нужно мощное оружие дальнего боя. И сделать его должен я.

Бывший воин племени лоуринов пожал плечами:

– Может, все-таки добьешь, а?

Предстоящая авантюра в воображении Семена пока вырисовывалась очень смутно. Поэтому он решил подстраховаться – исходя из конечной цели. А целью этой было «воскресение», или «оживление», Атту: сделать так, чтобы он и сам поверил в собственное воскресение, и сородичей смог убедить. Ну и, разумеется, в качестве благодарности ввел Семена в их «круг». Переубедить туземца в необходимости накрытия его могилы лопаткой свежеубитого мамонта, наверное, не удастся. Но даже если и удастся, что скажет его народ? Не подумают ли люди, что «царь ненастоящий»? Может возникнуть ситуация весьма и весьма чреватая…

«Черт побери, неужели в голове бывшего почти доктора наук не найдется чего-нибудь полезного?! Чего-нибудь простого и незатейливого из багажа тех богатств, которые выработало человечество?! – Семен трижды хлопнул себя по лбу и приказал: – Думай!!! – Потом улыбнулся и погладил себя по давно немытым волосам: – Молодец, Сема!»

То, что он придумал, теоретически могло заменить даже лопатку мамонта. Правда, только теоретически. Гораздо надежнее было бы использовать это в качестве дополнительного стимулятора, катализатора, инициатора… В общем, решать поставленную задачу он начал не с разработки ракетной системы типа «земля – земля» для убийства мамонтов, а все с той же посуды.

Точнее, даже не с посуды, а с ревизии пищевых запасов. На этом фланге картина выглядела, в общем-то, прилично. Его рыбная ловушка исправно поставляла пару килограммов рыбы в день. Это если без активного вмешательства – подкормки, загона и тому подобного. В окрестных водах проживали как минимум три щуки, каждая имела свое место «засады», которое она менять не желала. Семен окрестил их «Таней», «Маней» и «Галей». Собственно говоря, рыбы в реке водилось довольно много, но эти «девочки» весили килограммов по десять каждая и обещали, в случае удачи, два-три дня сытого существования. Раколовку Семен установил в месте не самом лучшем, зато удобном – прямо напротив костра. Естественно, все объедки отправлялись именно в нее. А она за это выдавала утром и вечером одного-двух раков вполне приличных размеров. Ракушки, не слишком обильные в здешних местах, Семен решил экономить на «черный день». Кроме того, в ближайших старицах росло довольно много сладкой осоки, у которой можно было жевать и «вершки» и «корешки», но Семен решил, что они того не стоят – в зарослях на террасе полно ягод, которые, кажется, кончаться не собираются (да что же здесь такое с сезонностью климата?!). В общем, река хоть и не жирно, но кормила. Атту уже на второй день начал понемногу ходить, и руки у него, несмотря на ужасные шрамы, работали нормально. Помогать «по хозяйству» он пытался почти сразу, и Семен, не без оснований, рассчитывал в ближайшее время свалить все заботы на него. По-видимому, туземец умел многое из того, что Семену было недоступно. Во всяком случае, узнав о местных щуках, он не сразу понял, в чем заключается проблема: «Так их что, поймать нужно? Так бы сразу и сказал – делов-то…» В общем, Семен решил, что вполне может позволить себе заняться решением фундаментальных, а не прикладных повседневных задач.