Сергей Щепетов - Род Волка

Он ошибся – в тысячу первый раз: от него хотели совсем не этого. Кижуч понюхал жидкость и шумно сглотнул слюну:

– Говори свое заклинание, Семхон, – мы готовы.

– Повторять за тобой нужно? – поинтересовался Горностай. – Может, сначала потренируемся, а то вдруг с первого раза не получится?

«Во-от в чем дело! – обрадовался Семен. – И как это я сразу не догадался?! Ну, уж за этим-то дело не станет!»

– Значит, так, – безапелляционным тоном заявил он, – повторять вслух за мной не надо. Сначала нужно сосредоточиться и мысленно пожелать каждому из присутствующих, чтобы ему всегда хотелось и моглось того, чего хочется. Потом выпить. А дальше уже пойдет мое заклинание. Понятно? Тогда начали…

Шутки не получилось – старейшины отнеслись к делу совершенно серьезно, а Художник, прежде чем погрузиться в недолгие размышления, глянул на него с нескрываемым интересом. Семен, дождавшись, пока последний проглотит свою дозу, утрет слезы и восстановит дыхание, тихо завел «Грузинскую песню» Булата Окуджавы. Он ее сам воспринимал почти как заклинание и рассчитывал, что получится убедительно.

Он закончил последний куплет и попытался понять, пора уже разливать по второй или еще нет. Первым молчание нарушил Горностай. Он хлюпнул носом и тихо пробормотал:

– Так я и думал: если уйдет мамонт, то тогда – буйвол… Белый… В молодости я видел такого…

Кижуч вздохнул и спросил, вероятно, самого себя, но почему-то вслух:

– Может, и правда? Если их не бить, не орать на них, то они будут как… как… Если преклонить главу, а?

«Быстро их забрало, – удовлетворенно отметил Семен, собирая пустые „стопки“. – Если так и дальше пойдет, то мое посвящение, пожалуй, обойдется без всяких там зверских испытаний».

Он успел раздать вновь наполненные посудины прежде, чем осознал некоторую несуразность происходящего: «Это как же так?! Я же пел-то по-русски! Ментального контакта у меня с ними нет и никогда не было! Тогда почему? А рогатый бык, как объект поклонения, действительно сменил мамонта в конце палеолита…»

– А вот у меня, значит, сомнение… – раздумчиво протянул Медведь. – Думаю я, значит… Ты уверен, Семхон, что ЭТО не надо закусывать?

– Э-э… ну-у, – растерялся Семен, – вообще-то я такого не говорил. Почему бы и нет, раз хочется? Только нечем.

– Как это нечем?! У меня тут в угольках лопатка оленья прикопана – на случай, если подкрепиться потребуется.

В итоге Семену пришлось исполнять обязанности официанта по полной программе.

– Да, неплохая магия, – пробормотал Художник, опустошив третью «стопку». – Только тебе, Семхон, все равно нужно пройти через одно испытание – маленькое совсем. Если получится, то кое-что поймешь. Лоурину без этого никак нельзя.

– Во-во, – поддакнул изрядно уже окосевший Кижуч. – Иначе жить будешь не в ту сторону.

– Да не дрожи ты! – хлопнул его по плечу Медведь и чуть не свалился с бревна, на котором сидел. – Ты сможешь! Почти у всех наших получается!

«Та-ак, – затосковал Семен, – а что бывает с теми, у кого НЕ получается? Пока складывается впечатление, что попытка дается только одна. Что хоть делать-то надо?» Он вопросительно смотрел то на одного старейшину, то на другого, но те знакомились со своими новыми ощущениями и больше внимания на него не обращали. Наконец Горностай смог занять устойчивое положение в пространстве: ноги раздвинул пошире, локти упер в колени, а ладонями стал поддерживать голову.

– Н-ну, т-ты, эта, Семхон… Сходи, значит… В пещеру нашу сходи! – сказал он.

– Зачем?! Я был там много раз!

– Не-е-е, эт-то не то-о… Ты насквозь пройд-ди! Сов-всем, значит, насквозь…

«Начинается! – тихо озлился Семен. – Этим первобытным без пещер ну никак! Блин, как дети малые – чтоб темно было и страшно! Там же в глубине полно каких-то ходов, но выход только один – совершенно точно. Я вам что, спелеолог?!»

Объяснения продолжил Кижуч. Он сидел, распрямив спину и расправив плечи, но при этом покачивался во все стороны с амплитудой сантиметров пятнадцать.

– Ты там, главное, стены не перепутай. До зала с бизонами дойдешь и по левой, по левой… М-м-м… Или по правой? М-м-м… Ну, в общем, там щель такая будет – увидишь. Туда и лезь.

– А дальше?

– Что дальше?

– Потом-то куда идти?

– Туда, – закончил объяснения старейшина и начал всматриваться в недра своей пустой «стопки».

Горностай, громко икнув, добавил:

– И обратно.

– Во-во! – поддержал его Медведь, сползая с бревна и становясь на четвереньки. – Ты, главное, вернуться не забудь!

Старейшина сделал несколько неуверенных «шагов» и заглянул в горшок с самогоном:

– Да тут же еще полно! Что же мы сидим?! Нет, Семхон, ты не прав: наливай!

Семен дождался, когда Медведь займет свое место, и принялся наполнять посуду. «Еще одной дозы им, пожалуй, не пережить даже с закуской, – решил он. – А я пойду посижу в пещере, пока они не очухаются. У входа шкуры хранятся – возьму пару штук, заберусь подальше и буду спать до утра. А там посмотрим».

В отличие от старейшин, Художник умудрился выпить, почти не облившись, и потянулся за мясом. Остальным закусывать уже расхотелось.

– Д-давай заклинание, Семхон, – тихо попросил Горностай. – Душевное какое-нибудь, а?

– Н-н-ет! – стукнул кулаком по бревну Кижуч. – Пусть идет! Путь его да-аллек и дол… лог… Долог? Или легок? Ну, не важно: вперед!

Он простер руку, вероятно, по направлению к пещере, но с ошибкой градусов в сорок.

– Иду, – вздохнул Семен, поднимаясь на ноги. – Мяса хоть дадите на дорогу?

– Гы-гы-гы! – пьяно засмеялся Медведь. – Мясо-то тебе зачем?! Гы-гы!

Похоже, шутка Семена действительно оказалась остроумной – старейшины принялись хохотать и чуть не попадали со своих насестов. Падение не грозило лишь мудрому Художнику, поскольку он давно уже благоразумно сидел на земле, прислонившись спиной к бревну. Он тоже улыбался:

– Тебе нужно совсем не это, Семхон! Не это… – Кое-как развязав ремешок непослушными пальцами, старик вытряхнул из мешочка на ладонь комок какой-то субстанции, с виду похожей на мыло. – Вот! Вот возьми и съешь.

– Это? Съесть? – совсем не обрадовался Семен. – А нельзя как-нибудь…

Он не закончил вопрос, потому что уже понял ответ: Художник пристально смотрел ему в глаза, и взгляд старика был абсолютно трезв. Семен вздохнул и принялся жевать.