Игорь Пронин - Свидетели Крысолова

«Или Тофик знал точно? Неужели всё время порывался сказать об этом, но так и не решился?! Тогда сюда надо бросать войска, и сразу, пока не пронюхали умники-гуманитарии. Но мэрию сейчас убедить нельзя, потому что скоро выборы. Да даже и после выборов никто не захочет шуметь про поселившийся под Москвой ужас.

Город пустеет, жители уходят на побережья, к морю, к свежему воздуху. Оставшееся население стареет... Вымирающий мегаполис, примета времени. А если начать устраивать крупномасштабные облавы, если подтянуть внутренние войска, загородить улицы патрулями, то ничего уже не скрыть. В пиратских Сетях появится информация, и люди побегут. Особенно когда снизу принесут первые трупы, а их наверняка будет много. Сегодня тильзиты лишь охотились, но если им придётся сражаться всерьёз...»

Данилова даже зажмурилась, отгоняя видение: мутанты шутя истребляют Седьмой отдел, пытающийся освободить пленников. Всех, до последнего человека. Они загоняют вслепую отстреливающихся полицейских в узкие норы и бьют из своих арбалетов наверняка, в упор. А может быть, просто засыпают их. Ведь Коваль убит гранатой, и, наверное, у тильзитов ещё кое-что осталось от цыган. Пистолет не кажется дикарям полезной штукой — стреляет громко, патроны под землей не достать. Другое дело пакет, который надо крепко сжать в руке, а потом кинуть, чтобы получилась яркая вспышка. В тоннеле одной такой штуки хватит для многих смертей...

Тильзиты растолкали пленников. Еще бросок, на этот раз они шли меньше получаса, если капитан верно определила время. Браслета на руке у Даниловой не было, он остался там, в подземной камере. Дикарей не интересовали яркие игрушки, пожалуй они просто боялись их. Сорвать и бросить, лучше всего — втоптать в землю. Тофик найдёт браслет, каски; возможно, часть камер уцелела, и тогда он увидит всё происшедшее. Поможет ли это ему? Наташа сомневалась, а вот то, что это не поможет ей, знала точно.

— Дым, — чуть слышно сказал бомж, когда они вышли из очередного подземного озерца, где вода доходила до пояса. — Там впереди есть костёр.

— Я ничего не чувствую.

— Верь мне. Странно, зачем им огонь? Но раз тильзиты так спокойны, то это, наверное, и есть их стойбище. Здесь мы и умрём.

Стойбище. У бомжей, наверное, были настоящие стойбища, с какими-нибудь пологами, шалашами, нарами, с кострищем и прокопчённым чайником. Тильзиты обходились без подобных мелочей.

Подземное озеро, образованное просачивающимися с поверхности водами. На этом основании Наташа могла предположить, что они опять находятся неподалеку от реки, но какой? Москва или Яуза, Сетунь или Неглинка... Пока была только одна хорошая новость: ей развязали руки. Только ей.

Вокруг воды сидели люди, одетые в такие же лохмотья, что и схватившие Наташу тильзиты. Несколько мужчин, примерно в десять раз больше женщин, и совершенно невообразимое количество детей. Странных детей, тихих. Они только ухали часто, совсем как взрослые, но так же без интонации. Бегали стайками, иногда дрались, порой пропадали где-то за поворотом тоннеля.

Стойбище находилось прямо в тоннеле, в этом месте почему-то очень широком. С одной стороны проход закрывала бетонная пробка, из старых — вся в широких трещинах и промывах, с другой высился лес свай. Как давно мэрия позаботилась об этой части старого метро? Где они находятся? Наташа не могла себе это представить даже примерно, не находила ни одной зацепки.

Тильзитам не нужен свет, но один костёр все-таки был, и горел он круглые сутки, наполняя помещение крепким запахом дыма, от которого через пару часов Данилову начало тошнить. Огонь горел для людей, самых обычных, не тильзитов. Это были старики, они что-то скручивали, свинчивали из разбросанных на земле металлических и деревянных частей. Порой к ним приближался кто-нибудь из дикарей, швырял на землю новые железки или забирал готовую продукцию. Их кормили, этих мастеров, отдавали долю с каждой охоты. Позже Данилова увидела, как одного из стариков зарезали. За что — осталось для неё тайной, тильзиты, как всегда, молчали, да и старый бомж не вскрикнул.

Топливо для костра приносили большими вязанками женщины. Утром — хотя откуда знать, что это именно утро? — они уходили куда-то, а спустя несколько часов возвращались. Шли вереницей, похожие одна на другую. В грязной одежде, самой разной, но всё равно одинаковой из-за грязи, с сальными бесцветными волосами, вечно беременные, немытые. Женщины, как и мужчины, ходили босиком. Почему они снимали с убитых одежду, но не обращали внимания на обувь, осталось для Наташи загадкой. Одной из множества, множества загадок...

Её развязали сразу по прибытии в стойбище. Немногие находившиеся там мужчины подошли, женщины и дети, наоборот, не обратили на гостей никакого внимания. Кто-то протянул руку и ущипнул Наташу за грудь, но Кривонос молча оттолкнул конкурента. Потом стал бить пленницу. Долго, но не очень сильно. Повалил и пинал ногами, стараясь попадать твёрдыми как камень пальцами в лицо, пах, живот. Натешившись и вызвав дружное уханье, целиком разоблачился и содрал одежду с Наташи.

— Омар! — Ей не к кому больше было обратиться, лицо Мартиросяна ничего не выражало. — Помоги мне, Омар!

— Потерпи. В конце концов, ничего необычного не происходит, — ответил бомж, чьё бледное лицо в мерцающем свете костра выглядело будто маска. — Ты женщина, он мужчина. Ничего страшного, у тебя есть шансы выжить. Будь умницей.

— Сволочь! Ты же сволочь, ёптель! — барахталась она в руках Кривоноса. — Фак, да помоги же мне!

— Помоги себе сама. Не сопротивляйся. У тебя есть шанс выжить.

Наташа и сама всё понимала, но жить совершенно не хотелось. Жизнь осталась там, наверху, где все чистые и сытые, а мужчины стесняются своей повышенной агрессивности. Зачем она пошла в полицию?.. Нет, не так. Зачем она позволила Тофику уговорить себя лезть в этот тоннель?! Ну и сволочь же этот Тофик, ну и мразь!

Сначала её изнасиловал Кривонос, это было просто больно. Никакого толку от попытки расслабиться не вышло, как и следовало ожидать, — невозможно расслабиться, когда дым ест глаза, а в тебя лезет какое-то вонючее животное. Потом настала очередь Ушастика, потом ещё одного тильзита, которого она назвала Никаким, просто чтобы не забыть. Но одна особенность имелась и у него — отсутствие двух пальцев на левой руке, это Наташа уже потом рассмотрела. Затем её опять избили, втроём, в ушах стояло сплошное уханье. Кажется, им нравилось, как пленница кричит, а Ушастик даже слизнул у капитана Седьмого Особого отдела слезу со щеки.

Никому это не было интересно. Женщины копались в земле, без конца перебирали пучки чего-то ядовито-жёлтого, какие-то клубни, чинили одежду, связывая узлами. Дети носились, всеми позабытые, неподалёку. Мартиросян молчал, уставившись в темноту, Омар лежал на спине. А Наташу бросили теперь на живот, и всё началось сначала, только сзади.