Макс Фрай - Секреты и сокровища

Иногда жена гориллы поднимается на чердак, к художнику, потолковать о проблемах своих орхидей.

3

На третьем этаже живёт семья инженера-строителя, который давно не работает по специальности. Где он работает, это слёзы. Его сын и дочь тоже поднимаются на чердак, но по другой причине: они умеют летать. На чердаке у них кукольный дом с пропеллером, много старых кукол-марионеток и летающий зонт с наклейками. По ночам вся толпа вылетает из чердачного окна.

4

На четвёртом живут забавные люди, слушают громко музыку и пишут письма. Говорят, что они квартиранты, убившие хозяина, мошенники, фальшивомонетчики, изготовители мясных изделий из человечины, выкапываемой с кладбища и что музыка им нужна для заглушать крики насилуемых малолеток.

Я был у них и знаю, что всё враньё. Судимый цыган, конокрад и подручный фальшивомонетчика, оба гермафродиты. У них странная жизнь и они изолированы, как глухонемые в своём мире. Работа надомная, какие-то пирамиды, эпистолярное жульничество. С ними живёт гостьей старая молдаванка, таскающая всюду за собой ящик на верёвке. В этом ящике, в свёртке, голова её мужа. Никто не знает, сколько ей лет. Я иногда даю ей на хлеб, она берёт, ругая меня невнятными выкриками и размахивая руками.

5

Пятый этаж был когда-то борделем, дела у них шли неважно, бордель переехал и теперь там две пустующие квартиры. В одной из них, правда, временами появляется моряк. Непростой морячок: угрюмый, ебливый, носит с собой пистолет, нажирается с художником и поёт тоскующие песни под гитару.

6 — 7

Шестой и седьмой этажи самые приличные, место обитания западнического клана.

Четыре семьи, все работают в центре космической связи, "на тарелке", как говорят внизу, держатся особняком, все друг с другом переспали — между делом и всерьёз, ездят два раза в год в отпуск заниматься дайвингом, или ползать по горам в Камбодже, в общем, средний класс, скука смертная. Однако, у одной из женщин нездешние глаза — бог ты мой, какие у неё глаза, какая она, бог ты мой. Мужик её — акселерат-переросток с лицом сильно задумавшегося Квентина Тарантино. В лыжных пробегах бросается в глаза различие в обмундировании: старые лыжные палки у Андрюхи и Глашика (летающие дети инженера с третьего) против пестрых костюмов тарелочников.

8

На восьмом живут радостные алкоголики с ДМЗ. Они глумливо засирают окурками и пивными банками балконы нижних этажей, лепят на дверь сержанта наклейки, вроде "жена познаётся в отсутствие мужа", льют по пьяни пиво на цветники гориллы и служат вечным источником вдохновения для тарелочников. Творческая мысль последних работает в направлении создания уникальных систем звукоизоляции. В самом деле, это не просто — изолировать себя от топота по потолку десятка рабочих ног и горланящих "ой мороз, мороз" глоток. Сколько их там, и в каких они родственных связях, они сами с трудом разбирают. Но народ всё больше молодой, горячий, приезжий. Главный у них коренастый старик, с голосом трубным, профессиональный алкоголик, дебошир и душа завода. Ненавидит тихие пьянки органически.

9

Девятый, последний этаж населён такими людьми: Он смиренный и робкий с бесцветными глазами мультипликатор. В прошлом. Ныне работает на местном телевидении техником. Она учительница и стерва, изменяет ему, возвращается к нему, изменяет на полдороги, возвращаясь. Изменяет в мыслях, ещё не прощённая, и уже. С пятым, ещё не кончив с третьим. Вы спросите, какая же она учительница. Неплохая, говорят, любит детей.

9 1/2

Художник с чердака иногда смотрит, как её несёт на руках, по лестнице, к мужу, очередной любовник. Художника обуревают странные чувства. Я прихожу к нему, и мы смеёмся. Собаки во дворе, мужского пола дворняги, все перелюбили друг друга за то время, что я прихожу пить чай на чердак. Сидя с чашкой в руке, я вижу их, ласково пидарасящих друг друга — из чердачного окна. Как и лёгкие женские фигурки весной и летом. Чай у художника не похож ни на какой другой чай. Странный парень, рождённый летать, как и дети инженера. Дежурно вопит, что всё порушено. На чердаке всегда полно гостей и главная жизнь, как понимаете, происходит здесь.

0

Эээ… А я живу в подвале, на узких окнах у меня сталинские решётки, потолки царапают кумпол, я вижу ботинки прохожих на уровне лица и мучаюсь от комка внутри, который то тяжелей, то легче, но никогда не исчезает совсем. Иногда он невыносим, и я позволяю ему быть мной, и тогда иду на плотину и стою под кубометрами низвергающейся воды. Или выпускаю в руки, которые корёжат металл. Или в сердце и тогда весь мир сотрясает колокол. А в подвале я потому, что в любом другом месте опасен для окружающих.

(небо)

Я забыл об аккордеонисте. Он любит лестничную площадку, даже девок своих ставит раком между мусоропроводом и перилами. Работает бездельником на лодочной станции. Любит подниматься вечерами на крышу с аккордеоном и пивом, и играть на закате, устроившись поближе к краю.

— О, перец наш заблеял, — говорят мальчишки во дворе, глядя на опасно раскачивающуюся фигуру.

Хабанеру Хагаеву опять разбудило что-то зверское. Может, это вертолет с бензопилой аккуратно срезал верхушки тополей во дворе. Или это трактор со скрежетом палил по окнам соседей. Каждое утро что-то зверское будит Хабанеру, а выглянешь на улицу — тишь, гладь да Божья благодать.

Хабанера Хагаева (загар, черные блестящие волосы, острые каблучки, сережки, как капли золотого масла) подходит по асфальтовому полю к Кибербанку, где она работает начальником дилингового отдела: валюты и индексы. Местность производственная. Шумят старые пыльные тополя. Широкий проспект выводит вверх, на мост через Неву, а слева от моста, окруженная снизу кустами, упирается в небо серая вышка телебашни.

Кибербанк — большое кирпичное здание, похожее на завод. В проходной скрипит ржавая вертушка. Чугунные ворота отбрасывают холодную тяжелую тень на каменные плиты. Внутренний двор утоптан, как деревенская улица перед райпо в разгаре июля, однако посередине двора растут клочки сухой травы, а по периметру — высокие тополя макушкой в небо, сухие и перекрученные. По стенам висят гроздья проводов, намотанных на гнутые железки.

Хабанера Хагаева садится за компьютер боком к окну. В окно ей видно Неву и набережную, стоянку и бизнес-центр, заводы и церкви, крыши и тучи, вышку и мост. В углу, противоположном окну, на кронштейне подвешен телевизор. Экран поделен на четыре части. Преобладающие цвета: красный, зеленый, рыжий и черный. Алан Гринспен. Долларов за баррель. Минутки банка Англии. Вечером будет гроза.

Кроме Хабанеры, в комнате еще девять человек, три стажёра и Дашка переводчица. Всего их, стало быть, четырнадцать. Кроме Дашки переводчицы, все торгуют валютами и индексами.