Гордон Диксон - Путь Пилигрима

– Совпадение интересов? - эхом откликнулась Мария.

– Совершенно верно,- подтвердил Шейн.

Он рассказал ей о совещании Совета, на которое его вызвали, и о плане воспитывать человеческих детей в алаагских домах. Он поймал себя на том, что все глубже залезает в объяснения по поводу того, почему Лит Ахн предпочел более быстрый способ подготовки взрослых переводчиков, как в случае с Марией, и почему алааги противились идее воспитания человеческих детей как собственных и в тех же домах.

Закончив говорить, он заметил, что Мария стоит, обхватив себя руками, будто замерзла.

– В чем дело? - спросил он.

– Просто я так многого не знаю,- сказала она.- Я здесь совсем одна, если не считать тебя. Мне страшно.

– Бояться нечего,- сказал Шейн. Так же, как тогда в Лондоне, ему пришлось сделать усилие, чтобы не обнять ее. Он обнаружил, что сложил руки на груди в порыве инстинктивного самозапрета, и они с Марией стояли друг против друга, почти как противники.- Как бы то ни было, мы отсюда уедем через день-другой.

Он был оптимистом. Прошла почти неделя, пока его снова не вызвали в кабинет Лит Ахна.

– Отправляйся немедленно,- велел ему Лит Ахн.- И возьми с собой этого маленького зверя, которого обучаешь. Лаа Эхон заинтересовался, когда услыхал, что я велю ему немедленно организовать другие Губернаторские Блоки в разных точках земного шара. Он, однако, предложил, чтобы первый добавочный блок был организован в Милане, где размещается его штаб, и это позволит ему без промедления получить информацию о штате сотрудников. Я передал ему этот приказ, и поэтому ты сначала отправишься в Милан - через три дня - и к этому времени он уже начнет вводить такой Блок в действие.

Шейн замигал покрасневшими глазами. В минувшую ночь он спал часа четыре, и немногим больше - в предыдущую. Он делал служебные доклады ежедневно в определенные часы, даже если докладывать было не о чем; и несмотря на то, что он не был занят, ему приходилось быть на виду и на рабочем месте - и не оставалось никакой возможности наверстать упущенный сон.

Недосыпание было результатом того, что он жил с Марией даже в более тесном соседстве, чем в Лондоне. Мария приняла его версию о том, что им нельзя прикасаться друг к другу из-за опасения, что алааги это узнают. В результате они проводили за беседой все ночи напролет - до раннего утра, а наговорившись до момента, когда все важное было уже сказано, продолжали оттягивать тот миг, когда придется расстаться, чтобы идти спать. Он обычно сидел напротив в отдельном кресле, совсем близко от нее, чувствуя желание приблизиться, которое заполняло его, как тупая боль, выбитый из колеи отношениями между ними, истинное значение которых было ему неведомо.

И все это время он вполне отдавал себе отчет в том, что однообразные дни и заполненные беседами ночи ей труднее переносить, чем ему. У Шейна, в конце концов, были его ежедневные обязанности, позволявшие выходить за пределы двух смежных комнат. При других обстоятельствах Мария могла бы выходить, могла бы найти компанию для общения и занять себя чем-нибудь. Для членов корпуса были устроены зоны отдыха, от холлов до плавательных бассейнов. Но посещать эти места означало возбудить любопытство других людей, которое непременно возникло бы, узнай они, что она не лингвист - по стандартам корпуса она и близко к этому не стояла. Люди могли принять версию о том, что у Лит Ахна есть причины прикреплять ее к Шейну, но они наверняка заинтересовались бы ее происхождением и жизнью.

Не хотелось также Шейну, чтобы к кому-то из алаагов просочились хотя бы самые невинные сведения о том, что в отношениях Марии с Шейном есть что-то тайное. Не давая распоряжений по поводу секретности, Лит Ахн при любых намеках на это мог захотеть узнать, зачем это понадобилось Шейну, а вызывать вопросы у любого из алаагов было бы неразумно. В данном случае это было бы особенно неразумно.

И вот теперь Шейн пытался собраться с мыслями. В первые несколько месяцев работы в Доме Оружия его настолько подстегивал страх, в особенности при встрече с Лит Ахном, что его мозг всегда работал на самых высоких оборотах, когда бы он ни был с Первым Капитаном.

С течением времени страх отступил. Но к тому времени у Шейна выработалась привычка к почти неестественной бдительности. Никогда до сего времени ему не приходилось подталкивать свой рассудок, чтобы мгновенно оценивать распоряжения алаагов и находить возможности, которые за ними скрывались. Сейчас мозг Шейна работал уже неспешно, но не настолько медленно, чтобы это могло привлечь внимание Лит Ахна.

– Поскольку остается еще три дня до того, как я должен быть в Милане,- произнес он,- могу я просить непогрешимого господина, чтобы мне и моей ассистентке-практикантке было разрешено поехать сначала в Лондон и взглянуть на местный Губернаторский Блок? Там могло что-то измениться с тех пор, когда я был там в последний раз; и непогрешимый господин может вспомнить, что все время моего пребывания, за исключением последнего дня, там присутствовал сам Лаа Эхон и осуществлял руководство. Было бы интересно посмотреть, как обстоят дела в его отсутствие.

Лит Ахн сидел молча, рассеянно глядя на пустой настенный экран напротив.

Мозг Шейна, наконец-то включившийся на полную скорость, лихорадочно работал, анализируя возможности того, что сейчас пришло ему в голову. Короткие часы сна и его интерес к Марии дали ему пищу для размышлений иного рода, поэтому он не предусмотрел то, что может последовать дальше. Он хорошо знал привычку алаагов ожидать немедленного исполнения распоряжений, когда решение принято и отдан приказ. Это было обратной стороной медали, ибо им было свойственно так же быстро забывать предыдущие распоряжения, когда их отвлекало нечто более важное. Слуга, которому велели прекратить какую-то деятельность, мог быть оставлен на месяцы не просто в безделье, но в предписанном бездействии; в этом состоянии он ждал, пока следующее распоряжение не запустит его, как заводную игрушку.

С другой стороны, когда принималось решение и отдавалась команда, уже не допускалось никакой отсрочки. Поэтому, сказал себе Шейн, ему надо приспособить свои планы к распоряжению об отправке, раз уж Первый Капитан сообщил ему, что намеревается приказать Лаа Эхону начать формирование других Губернаторских Блоков. Но Шейн никак не ожидал, что его сначала пошлют в Милан; он вдруг понял, что нуждается в гораздо большем объеме информации о европейском Сопротивлении, и Питер - идеальный человек, который может ему дать эту информацию при личной встрече.

Лондон на три дня - это будет здорово. Ему удастся выудить у Питера необходимую информацию и в то же время организовать всемирную систему связи с этим человеком. Он также представит Марию в качестве своего ассистента младшим алаагским офицерам из лондонского Блока, и она сможет попрактиковаться с ними в алаагском, не опасаясь, что сведения о ее медленном прогрессе достигнут ушей Лит Ахна.