Ивакин Геннадьевич - Неправда

Персонаж "Мастера и Маргариты" был плоским и безликим, особенно на фоне вертлявого Бегемота, мрачноватого Азазелло, глумливого Коровьева и жуткого Воланда. Это всегда было удивительно для Лешки - великий мастер пера не смог изобразить Христа, но смог дьявола. Почему?

А здесь, в этой тонкой книжице - сухой, безэмоциональной и скупой на образы - фигура Христа буквально рвалась со страниц в жизнь. Он рельефно выступал на каждой тонкой странице. Он умел гневаться, умел прощать, умел любить и умел страдать.

И вот еще - он не делил людей на плохих и хороших, проститутка и налоговый полицейский - вот его друзья. И даже пресловутых фарисеев он прощает, "ибо не ведают они, что творят". И даже убийца в самый последний момент перед смертью получает свое прощение и вместе с Христом шагает в вечность.

Простит ли Христос его - бесноватого убийцу, сквернослова и блудника, святотатца и колдуна?

Душа Лешкина взволновалась неведомой дотоле смесью чувств - надежды на прощение и страха, что эта надежда беспочвенна. Не он ли то дерево худое и бесплодное?

Он вновь открыл Евангелие и вновь прочитал: "...И не введи мя во искушение, но избави мя от лукавого!"

И мысль его взмолилась: "Господи, Ты изгонял бесов, без позволения твоего они и шагу ступить не смели! Избавь и меня от них! Прости меня, Господи! Почему же ты оставил меня, тварь убогую, тобою сотворенную, в час бессилия моего, в час тоски моей смертной, в час темный, час отчаянный? Что же ты не говоришь со мной, Господи? Где же Любовь Твоя к твари, Тобой же сотворенной? Ответь же мне, покарай же меня..."

И не разверзлись в ответ небеса, и не хлынули хляби, и никто не пришел за ним.

Лишь скрипнуло где-то весло ковчега Ноева...

"Ответь же мне, Господи, услышь меня, Господи, верни меня..."

И бежал он душою своею прочь от тела своего. И металась душа его по жизни своей, по городу своему.

Вот видел он себя младенцем и юношей.

Вот узнал он себя мужем и старцем.

Вот грех его был, вот стыд его, вот покаяние.

Вот печаль его расплескалась по небу, вот счастье его идет по земле.

Вот свет души его, вот грязь.

Нет же, нет...

И сколько веков тот Суд Страшный шел?

Вот он - я. А вот он - Ты.

Суди же меня, Господи за дела мои.

Трижды по три он блуждал в впотьмах небытия, ужасаясь бледным теням своей памяти. И, когда свет тьму вдруг эту разорвал - он ринулся навстречу ему, жаждущий избавления от себя самого.

Потерявшийся в сумраке бытия. Ненужный себе, к кому ты сейчас пойдешь?

И сказал ему Голос, молчавший до тех пор, и горы качнулись от Голоса того, и звери небывшие никогда, преклонили головы свои пред Голосом тем:

- ...Где же найти Мне тебя, сын Мой непокорливый?

Где Мне ждать тебя, руки умывший?

Где встретиться нам, отчаявший себя?...

И расцвел свет над землей. И посмотрел он на мир, и увидел он.

С раскаленного неба падал дождь.

То плакали ангелы...

И пал на колени человек, и слезы закапали на следы его, и заботы его растворились в синем воздухе, и лег крест на плечи его...

...Кто-то отер пот с его лба. Лешка открыл глаза и увидел склонившегося над ним улыбчивого, по обыкновению глазами, отца Геронтия:

- Что? Уснул страдалец?

- Наверное... - пожал плечами студент. - Я не знаю. Не могу сказать.

- Ну и не говори. - Легко сказал батюшка. - Почитал?

- Почитал.

- Все ли понял?

- Нет. Не все. Но хотел бы. - Студент с трудом, но все же сел на кровати.

- А что не понятно-то? - священник сел рядом на старую табуретку и внимательно стал слушать Лешку.

- Ну вот, например, почему о детстве Христа ничего не написано?

- Как это не написано? А Рождество Его, а бегство в Египет, а беседа Его в Храме Иерусалимском, в двенадцатилетнем возрасте? Впрочем, это у Луки, ты не читал еще.

- Так это так, фрагменты. А в целом ничего нет.

- Ишь ты... А зачем? Это ж не биографическая книжица какая, а Благая Весть о том, что человеку полезно, а что нет.

- Нам в институте говорили, что это доказательство того, что Христа не существовало?

- Так для атеистов хоть какие доказательства приведи, они все равно не примут Христа. - Махнул отец Геронтий рукой. - Не хотят они видят, так им беда. Не тебе. А так, по их словам, и Аристотеля не существовало, и Платона, тем паче Сократа. И даже Юлия Цезаря. Просто не принято тогда было о детстве писать, если хочешь - это литературный стиль того времени.

- Я вот еще слышал, что Христос воспитывался не то в Индии у йогов, не то у египетских жрецов, которые ему тайные знания передавали.

- Сам-то подумай, чего ляпнул! - укоризненно посмотрел на Лешку священник. - Ты как себе представляешь, чтобы старик, женщина и ребенок через пылающие границы Римской империи пройти, потом через могущественную Парфянскую державу, а потом еще и через княжества Индии, где через одного раджи своему сатане-Шиве поклонялись? Их бы либо в рабство, либо на идольский жертвенник...

- Но ведь Христос - Бог! Ему же все возможно! Мог бы сразу - раз и в Индии!

- А если Он Бог, то чему Его йоги научить могли? Да и какие еще тайные знания? Сказано же Им - кто зажженный светильник под кровать прячет? Наоборот, выносят его, чтоб всем видно было. А прячут сей свет те, кому Христос страшен.

- А нам вот в кружке биоэнергетики говорили...

- Ох ты! - всплеснул руками отец Геронтий. - Так ты что, чародейством занимался?

- Было дело... - нехотя сознался Лешка. - Бросил уже.

- Случилось что?

- Случилось, отец Геронтий. Очень даже случилось.

- Рассказывай, отрок! - сурово молвил отче, нахмуривший свои лохматые, седые брови.

И Лешка сбивчиво, прыгая с мысли на мысль, но стараясь не утаивать ничего, начал свой рассказ.

Говорил он долго, стараясь не упустить самую мельчайшую деталь своих блужданий.

И когда дошел до финала, понимая, что еще далеко он не дописан, то спросил священника:

- Отец Геронтий! Я одержим, да?

Вместо ответа тот встал и набрал полный рот воды из полулитровой бутылки, стоявшей под иконостасом. А потом подошел к кровати, где лежал студент и неожиданно фыркнул холодной водой прямо в лицо Лешке.

Тот оторопел и ничего не смог сказать, как рыба, открывая и закрывая рот.

- Ну и что? - буднично, будто бы ничего не произошло, спросил батюшка.

- Ну и ничего... - недоуменно ответил Лешка, утирая лицо. - А что должно быть?

- Кабы ты, отрок, одержим был, так сейчас орал бы как от ожога, завертелся бы и закружился бы бес в тебе. Я таких еще по молодости в Лавре насмотрелся. Да и Святое Евангелие в руки бы ты не смог взять. - Ответил ему отец Геронтий.

- Значит во мне беса нет? - тонким голосом, ровно ребенок спросил Лешка.

- В тебе нет. Но рядом с тобой есть.

- А как же мне быть?

Отец Геронтий помолчал, а потом спросил Лешку:

-Ты в Бога-то веруешь, язычник?