Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе

Джек был уверен, что дверь откроется, и она открылась, выпустив его на свободу.

А где-то громко скапывает вода, как в старых фильмах о заточениях. И лунный свет сочится в окошки под потолком, и этот запах сырости, всегда и всюду одинаковый… И ты бежишь. Вернее, тебя гонят…

Нога задевает за что-то податливо-мягкое на полу коридора. Сознание взрывается догадкой: труп обезьяноподобной охранницы…

Джек споткнулся и влип в стену. Лишь чудом он не свернул шею, лишь чудом — или со страху? — смог тут же подскочить, чтобы мчаться дальше. Но расстояние между ним и преследователем сокращалось. Лихо колотясь, сердце грозило выпрыгнуть из висков, ушей, глотки, оно долбилось в ребра, громадной вращающейся кометой поносилось в голове, обдавая кровью готовые лопнуть барабанные перепонки.

— А… ас…

Но слова не лезли из стиснутого горла. Кричать, просто кричать, нельзя: с криком вылетит и сердце, а опустевшую плоть, будто мешок, займет та жуткая тварь, что скользит сейчас по коридорам в каких-нибудь тридцати футах позади…

Джек помнил, как это случилось впервые. Он стоял над писсуаром в своей камере и вдруг понял, что сейчас из слива выпрыгнет это самое нечто. Оно уже караулит в рукаве трубы, ждет своего часа…

И вдруг — тупик, а в тупике еще темнее, чем всюду. И оно уже не просто рядом, оно — за спиной…

Бывший лейтенант пытался отбиться, вслепую размахивая руками и попадая во что-то смрадное и, конечно, заразно-ядовитое. Оно же уверенно лезло под рукав, к открывшейся ране…

— Отстань! Отстань!

С дикими воплями Джек вскочил с койки и, перепугано шаря вокруг себя, сощурился от яркого света. Под потолком вспыхнула небольшая голограмма: дежурный пост, та самая обезьяноподобная охранница, которая только что была трупом в черном лабиринте Джековских сновидений.

Ничего не сказав, надзирательница скроила препротивную мину и отключила связь. Этот спецотделовец надоел ей хуже рекламных блоков во время трансляций зажигательных сериалов. Будь ее воля, она без суда и следствия отправила бы Ри в Карцер, лишь бы не слышать его еженощных концертов.

Осмотрев постель и убедившись, что никаких монстров простыни не таят, Джек бессильно отвалился на подушку и вперил взгляд в потолок. Что-то не так… Эта тварь, которая караулит его сны — чего ради спроектировал ее мозг? Арестованного не пытали, не подвергали гипнозу (кажется), даже не допрашивали. Он не страдал от одиночества и, в целом, не мог пожаловаться ни на что, кроме отсутствия свободы. Так откуда неведомое чудовище? И почему болит хорошо зажившая рука? Так, будто рана действительно только что открывалась…

Тварь повадилась к нему после признательного рапорта, где Джек перечислил все свои контакты с заказчиками убийства Зила Элинора. Он считал, что действующий с самой древности закон о чистосердечном признании защитит его. Точнее, Ри считал этот закон действующим. Но теперь начал в том сомневаться, потому что, судя по кошмарам, сердце его не очистилось, да еще и зашевелилось в подсознании что-то гибельное. А как еще объяснить таинственного преследователя в темных переходах тюрьмы? Только избитым сюжетом из древнего мифа о быкоголовом наследнике Критского царства…

Но разве Минотавр был нежитью?

А у Джека во сне появлялось четкое ощущение, что его гонитель — неживое существо. Смрадное, ледяное, жуткое…

Узнать бы еще, откуда оно…

Утром коренастая охранница, сменяясь, передала своему напарнику приказ: приготовить Ри к переводу в Карцер. Ничего сложного: арестанту просто подчистят память и проводят до подъехавшей «иглы» (или, как иначе называли этот автомобиль в Управлении — до «овощевозки»).

К своему несчастью, Джек знал всю эту процедуру. Он понимал, что к «овощевозке» выйдет уже не он, а совсем другой человек. А может, это и к лучшему. Но… вдруг что-то от личности останется — и жизнь превратится в ад?

Тварь, проникшая внутрь Джека через рану у него на руке, зашевелилась в сердце. Еще два поворота, и коридоры, по которым его ведут, закончатся. А там — кресло, что высасывает твою душу…

Желания, вернее, нежелания бывшего спецотделовца и неведомой твари наконец совпали: оба не хотели исчезать.

Перед самой дверью в операционную Джек Ри вдруг резко дернулся назад, ударил затылком в переносицу конвоира, потерял равновесие, упал на скользком полу, вскочил, бросился бежать. Закрывая одной рукой лоб, другой охранник активировал пульт вызова подкрепления.

Из разных коридоров к бегущему Джеку ринулись церберы — «синты» в облике громадных собак. Но все закончилось раньше.

Тварь вырвалась из него и клацнула зубами разверстой пасти прямо ему в лицо. Ослепленный, Джек споткнулся и покатился по гладкому полотну пола. Случись это на пару секунд раньше — у него был бы шанс вырваться на свободу через единственные двери, к которым он и стремился.

Включившаяся автоматическая энегрозащита двери проела человеческое тело смертоносными волнами, едва соприкоснувшись с плотью. Джек даже не закричал.

Воздух странно колыхнулся возле перекошенного от боли лица конвоира. Даже «синты» ощутили это и, взвизгнув, резко осели на задние лапы. А мгновение спустя все успокоилось…

Ненужные врачи склонились над изуродованным трупом Джека.

— Нарочно не придумаешь, — покачал головой один из экспертов. — Как будто проклял кто…

— Чез, эй, Чез!

Ломброни подхватил что-то с земли и, еле передвигая ноги от слабости, дотащился до машины. Не лучше было и состояние его спутников.

— Дьявол… — прохрипел он и с трудом сплюнул комок слюны. — Не мое это…

— Ну и вымотали вы меня, — с камня на присыпанном снежком пригорке спрыгнул Оскар Басманов, «черный эльф» из квадро-структуры Фредерика Калиостро. Выглядел он, правда, бодрячком, в отличие от остальных коллег. — Ну все? Можно ехать? А то в ваших краях у меня начинается чертова аллергия! Вот, уже сейчас в носу свербит!

— Где Феликса потерял? — усаживаясь за руль, спросил аристократ-Марчелло. Кто-кто, а Спинотти в любом состоянии старался сохранить лицо.

— Лагранжа на задание услали, Фанни тоже не поймешь где… Ну вот, сейчас… пчхи! Я же говорил! Аллергия!

— Ты как? — шепнул Порко, машинально нащупывая в кармане орешки, но вглядываясь в побелевшее лицо обычно смуглого Чезаре. — Как мертвец выглядишь, Мама Мия!

Здание тюрьмы отступало, отступало, в итоге оставшись далеко позади, а потом и вовсе исчезнув за поворотом. Порко-Витторио прошиб холодный пот, и он отвернулся, опасаясь смотреть назад.

— Все-таки у женщин это лучше получается! — заметил Басманов.

Ни живой, ни мертвый, Чезаре лишь сглотнул, не поднимая головы с подушки на спинке кресла. Оскар и Марчелло понимающе переглянулись.