Сборник - Фантастика 1969-1970

– А можно узнать, что вы за птица такая?

– Можно. Отчего же нельзя. Только ты держи глаза, а то на лоб вылезут.

Он помолчал немного, отхлебнул глоток водки и только тогда посмотрел на меня спокойно и, как мне показалось, насмешливо:

– Я Барк Томсон, механик с “Эллипса”.

Наверное, ни один свод законов за всю историю человечества не содержал такого количества бесполезных правил, как инструкции Международной космической ассоциации. Каждый шаг любого члена экипажа даже самой маленькой космической посудины был строго регламентирован. Конечно, когда дело касалось околоземных пространств. За их пределами и командиры и команда, да и пассажиры тоже чаще всего руководствовались обстоятельствами, а не пухлыми томами инструкций.

Пункт 487 “в” “Инструкции о посадке космолетов большого тоннажа” был принят из-за штурмана Девра и никогда не применялся.

Девр летал на громадном космолете. Раньше такие не всегда благополучно опускались в посадочные озера. В последнем полете Девр получил серьезную травму при аварийном торможении. Когда подлетали к Земле, он бросил рубку, ворвался к главному штурману и стал колотить кулачищами по приборам. Решил, что приборы врут и посадка идет неверно. Когда он понял, что отводить космолет на дополнительный расчетный виток не собираются, он стал вопить от страха и требовать, чтобы ему разрешили индивидуальную посадку. Конечно, ни командир, ни главный не могли разрешить такого, так как в инструкции ничего на этот счет не говорилось.

Ну, а на Земле, сразу же после посадки, Девра связали и отправили в больницу.

Вышел он оттуда через два месяца здоровым, посмеивался над своей историей, хотя о полетах ему пришлось забыть. Но в результате на свет появился пункт 487 “в” “Инструкции о посадке космолетов большого тоннажа”. Согласно этому пункту командир корабля имел право разрешить индивидуальную посадку на Землю любому члену экипажа, если возникнет реальная опасность психического расстройства из-за страха разбиться при последних маневрах космолета.

Конечно, что и говорить, у многих тряслись поджилки в момент посадки. Даже у самых храбрых.

Полетай годик-другой, хлебни всех этих опасностей, которые сваливаются всегда неожиданно и не с той стороны, с какой их ждешь, а потом попробуй садиться спокойно.

И все же за девятнадцать лет существования пункта 487 “в” ни один космонавт ни разу не воспользовался своим правом.

О нем уже начали забывать, о пункте 487 “в”. Как вдруг случилась эта история с “Эллипсом”.

Роб Айленд, дежурный по космопорту частной компании “Джеральди”, не мог сказать точно, в какой момент от “Эллипса” отделилась капсула, хотя прямо перед его носом был громадный экран для наблюдения за посадкой.

Надо же было случиться, что в момент посадки “Эллипса” в диспетчерский пункт космопорта вошла Бетти. Она молча уселась рядом с Робом и начала внимательно изучать свое изображение в мятой полированной крышке видеодатчика. “Эллипс” хорошо держался в центре экрана, и пока все шло нормально. До приводнения оставалось добрых двадцать пять минут, и Роб решил рискнуть, хотя знал, что запись изображения будет автоматически включена только на последней пятиминутке.

– Слушайте, Бетт, я хочу сделать вам маленький сюрприз, - сказал Роб Айленд, не поворачивая головы от экрана. - Надеюсь, вы не станете потешаться надо иной.

– Ну, что вы опять придумали? Снова экскурсия в расцвеченные пещеры с эскалатором и канализацией, как на прошлой неделе?

– Нет, значительно хуже, - Роб потянулся к краю щита и передвинул изображение “Эллипса” правее. - Я написал стихотворение, посвященное вам.

– О Роб, я в восторге! Женщины обязаны любить стихи. Во всяком случае, должны млеть от восхищения, когда стихи посвящаются им. - Бетти оторвалась ненадолго от своего занятия и взглянула на Айленда с улыбкой. - Расскажите, Роб, как мужчинам приходит в голову мысль писать стихи и как они это делают.

– Опять вы за свое, - огорченно проговорил Роб и вернул изображение “Эллипса” к центру. - Давайте я сперва прочту стихотворение, а потом можете вволю смеяться.

– Ну, что ж, валяйте.

Роб уставился на экран и минуту сосредоточенно молчал.

“Эллипс” казался совершенно неподвижным, хотя и мчался по дуге с громадной скоростью. Приборы наблюдения, расположенные далеко от космопорта, держали изображение корабля точно в центре экрана.

С “Эллипсом” было не все ясно. Он появился на три с половиной года раньше, чем его ждали. Но пока все шло как обычно. Посадка как посадка.

Теперь уже ничего не может произойти. Да и с корабля не подавали никаких сигналов бедствия.

– SOS! - сказал Роб Айленд.

– SOS? - выпрямившись, спросила Бетти, и глаза ее тревожно забегали по экрану и щиту наблюдения за посадкой.

– Стихотворение называется “SOS”, - сказал Роб, не поворачивая головы.

Бетти метнула на него сердитый взгляд, но потом успокоилась и стала снова разглядывать свое изображение на блестящей поверхности крышки.

SOS, SOS, SOS,

Спасите меня, хорошая,

Я, как бездомный матрос.

Жизнью безжалостно брошен

В безбрежное море ненужных людей,

Я у тоски во власти

На долготе одиноких ночей

И широте беспредельной страсти.

Жизнью безжалостно брошен

Я, как бездомный матрос.

Спасите меня, хорошая,

SOS! SOS! SOS!

– Ну как? - не поворачивая головы, спросил Роб.

– Пожалуй, поэта из вас не получится, - ответила Бетти, улыбаясь. - Но эти строчки насчет долготы и широты довольно сносные. Как они звучат?

Вот здесь-то Роб и не выдержал, отвел взгляд от экрана и повернулся к Бетти. Сперва он невольно пробежал взглядом по согнутой над щитом фигуре, а потом, глядя Бетти в глаза, медленно повторил:

…на долготе одиноких ночей

И широте беспредельной страсти.

На второй день Роб рассчитал время. Оказалось, он смотрел на Бетти каких-нибудь семь или восемь секунд. Но, когда он перевел взгляд на экран, в борту “Эллипса” зияло отверстие торпедного отсека, а к краю экрана медленно уходила вядивидуальная посадочная капсула. Если бы Роб знал, как важно сейчас проследить, начнет ли задраиваться торпедный отсек, он не шелохнулся бы. Ведь отсек остается открытым только в одном случае: когда корабль покидает последний член экипажа, чтобы можно было вернуться на космолет. Но Роб растерялся и еще раз взглянул на Бетти, как бы призывая ее в свидетели происходящего. Когда он повернул голову, Бетти метнулась к щиту и включила запись изображения посадки и сигнал тревоги. Это тоже была ошибка, так как и Бетти в этот момент не видела экрана, а запись все равно была включена поздно.

Когда они оба взглянули на экран, индивидуальная посадочная капсула ушла за край, а вместо “Эллипса” мчались острые языки пламени и разлетались осколки космолета, которым теперь суждено было сгореть в атмосфере. “Эллипс” взорвался, не долетев до Земли каких-нибудь несколько сот километров.