Джеймс Ганн - Мир-крепость

- ...нет, не "Дочь Вольноотпущенника"...

Смех тоже умолкал.

Я шел мимо и мимо все новых и новых жизней, драгоценных жизней, каждая - со своими мечтами, но без слов, которые могли бы их выразить, каждая - с борьбой, но без знаний, которые позволили бы ее оценить. Жизни, жизни, миллионы бесплодных жизней. Сложить их, умножить на бесчисленные заселенные планеты, и эта неимоверная тяжесть стащит звезды с их извечных орбит.

Я чувствовал себя больным.

- ...моя бедная дочь. Она была моей любимицей, но у нас не было денег, и теперь она делает все, чтобы...

- ...мы откладывали на собственный магазин, а потом ввели новый налог...

- ...я просил Барона, а потом Императора - нашего благословенного Императора...

- ...если бы не его бдительность, нас бы давно уже завоевали, а страну разорили...

- ...десять детей, приятель, и все умерли...

Улицы постепенно менялись: здесь театр, там жалкий магазинчик, все меньше крестьян и вольноотпущенников. Группами шатались наемники, но не было видно ни одного Агента. Магазины становились все богаче, театры - вычурнее.

Никогда в жизни я не видел Торговцев, но, увидев, узнал их сразу. У них были ослепительные одежды странного покроя с удивительными сверкающими украшениями. Они разглядывали витрины магазинов или выходили из длинных обтекаемых автомобилей. Какой-то геликоптер сел на низкую крышу магазина, из него вышли несколько мужчин и женщин - явные аристократы. Одежды на них были простые, но красивые. Они немного постояли на крыше, глядя вниз, потом спустились в магазин.

Я остановился перед магазином, пытаясь понять, где нахожусь. Улицу заполняли наемники, шумные, смеющиеся, каждый с оружием у пояса. Где-то в толпе мелькнул черный мундир, но это мог быть и пилот.

Магазин, возле которого я остановился, специализировался на импортных товарах. На другой стороне улицы была гостиница вроде той, в которой я провел позапрошлую ночь. Утреннее солнце заливало светом роскошный купол королевского дворца вдали. Он царил над городом - символ роскоши над нищим миром.

У меня появилось чувство, будто кто-то за мной следит. Я огляделся, но люди вокруг выглядели достаточно невинно. Люди, поглощенные разговорами, красивые, яркие и беззаботные, проходили мимо. Я с облегчением вздохнул.

Порт находился за дворцом, на самом краю города...

Кто-то кашлянул рядом со мной, и я повернул голову. Низенький мужчина в одежде продавца старался выглядеть еще меньше, чем был на самом деле. В его маленьких беспокойных глазах читался страх.

- Господин... - неуверенно начал он. - Не могли бы вы войти внутрь?

Я покачал головой.

- Вы можете выбрать в нашем магазине все, что вам угодно, - с отчаянием продолжал он. - Это будет большой честью для нас. Только уйдите от витрины. Ваша одежда отпугивает клиентов. Те, что снаружи, боятся войти, а те, что внутри, - выйти...

Я с удивлением смотрел на него - он съеживался прямо на глазах. Потом он юркнул в магазин, а я посмотрел в зеркальную витрину, и взгляд мой наткнулся на чужое лицо.

Впервые после монастыря я увидел самого себя.

Волосы, обычно коротко стриженные, теперь покрывали мою голову темной спутанной копной. Лицо с широким лбом и выступающими скулами потемнело от ожога, за исключением странной светлой полосы на уровне глаз. Брови не успели толком отрасти, ресницы опалены, глаза по-прежнему карие, но более темные, и взгляд какой-то чужой, не доверчивый и открытый, а скорее жесткий и беспокойный.

Собственно, беспокоиться не стоило - узнать меня теперь было нелегко.

Мне даже показалось, что изменились черты лица. Это было лицо человека, который многое пережил, но выжил и продолжает выживать. И еще глаза - или, может, виновата была та бледность, что их окружала? - я заметил в них что-то близкое ужасу. Подвижные и полные губы выдавали слабость. Тут я почувствовал, что у меня вспотели ладони, вытер их о брюки, повернулся и пошел в сторону дворца.

Держась в тени деревьев парковой аллеи, я поглядывал на мерцающее великолепие высоких зданий, увенчанных куполами, рассматривал богатых людей в машинах и геликоптерах, уважаемых, беззаботных, свободных, окруженных роскошью. Они прогуливались в садах с фонтанами, высокие, стройные, очаровательные и бесполезные. Они кланялись, лениво переговаривались, смеялись и ничего не делали, чем-то напоминая невероятно красивые камни в плохоньких оправах. Здесь все было плохо. И кто сможет винить людей, не имеющих совсем ничего, если однажды они кинутся на дворец, разрушат его и растопчут так, что не останется камня на камне? Это, кстати, было бы не очень трудно.

И тут я заметил охранников. Они не бросались в глаза, и лишь начав считать, я понял, как их много; Еще я заметил стволы огромных орудий, торчавших кое-где из кустов и бойниц дворца.

Я вздрогнул.

Широкие ступени вели к большому порталу дворца. Сотни ступеней, поблескивающих безупречной белизной в лучах утреннего солнца. Они уводили взгляд все выше и выше, к верховной власти, ко дворцу, к источнику всех благ. По обе стороны высоких дверей круглые черные зрачки смотрели на лестницу, готовые в любой момент залить ее потоками огня.

Глядя на них, я представлял, как иду по лестнице, поднимаюсь до массивной двери...

Я иду уверенным шагом, не отрывая глаз от двери, выпрямившись, подняв голову. За мной следят другие зрачки, человеческие, но такие же смертоносные и опасные. Я не обращаю на них внимания, и охранники направляются ко мне. Они образуют полукруг, оставив мне только один путь - вверх, к дверям. Вокруг тихо, и в этой тишине я поднимаюсь все выше, к удивлению тех, кто идет за мной. Я подхожу к двери, и она открывается предо мной, как гигантская пасть, темная и бездонная.

Тут один из охранников выступает вперед с оружием наготове.

- Чего ты хочешь? - спрашивает он. - Зачем сюда пришел?

- Кристалл, - говорю я, холодно глядя на него.

В его глазах появляется ужас, он отступает. Я иду дальше, но в дверях кто-то стоит, загораживая проход. Сабатини! Он улыбается и протягивает ко мне руку с открытой ладонью....

Я снова вздрогнул. Может, за мной следят? Поблизости никого не было, но гадкое чувство не проходило. Я пожал плечами - не помогло, холодок между лопатками не проходил. Я осторожно проскользнул между деревьями, огибая дворец, и, лишь отойдя довольно далеко, перестал оглядываться.

Вновь я оказался среди трущоб и никак не мог из них выбраться. Я шел неспешно, задерживался в переулках, приглядываясь к прохожим. Никто не топтался, не останавливался перед витринами или чтобы завязать ботинок. Никто не носил черных одежд.

Потом я задержался перед угрюмым продовольственным магазином и долго разглядывал образы, отражающиеся в оконном стекле. Я смотрел на странный мир, где плоские люди появлялись, передвигались и исчезали, и сам заполнялся плоской действительностью, и в этом плоском мире внезапно раздался визг...