Роберт Уилсон - Спин

Однако ситуация стабилизировалась и даже улучшалась. Стало ясно, что мгновенной смерти опасаться не следует, что жизнь меняется, но пока продолжается, и большинство работников неотложных служб вернулись на свои места. Оборотной стороной этого осознания стало то, что люди вспомнили о необходимости питаться, и следующей проблемой стало разграбление продовольственных магазинов. Власти призывали всех, у кого нет настоятельной необходимости передвигаться, оставаться вне дорог. Это сообщение постоянно повторяли все действующие каналы радио и телевидения, услышал его и я. Возможно, поэтому движение на шоссе протекало гладко. Встречались военные и полицейские патрули, но на нас внимания не обращали. Возможно, из-за моих номеров. Калифорния, как и большинство других штатов, после первого проявления мерцания ввела наклейки к номерам врачей.

Контроль на дорогах, впрочем, оставался пока что Энизодическим. Регулярная армия сохраняла видимость порядка и организованности, несмотря на участившиеся случаи дезертирства, но резерв и национальная гвардия оказались полностью дезорганизованными, что осложняло задачи местной администрации. Участились аварии на электросетях. Большинство электростанций страдали от нехватки персонала. Ходили неподтвержденные слухи, что атомные электростанции Сан-Онофре (Калифорния) и Пикеринг (Канада) чудом избежали катастроф.

Диктор снова перешел к местным темам, зачитал список действующих пищевых складов и супермаркетов, больниц с указанием времени ожидания обслуживания, дал некоторые практические советы. Зачитал рекомендацию метеорологов поменьше оставаться на солнце. Солнечное излучение, хотя и не смертельное, при длительном облучении может «привести к серьезным проблемам в будущем». Упоминание о будущем вызывало смешанные чувства.

Еще несколько раз я ловил радиопередачи, но поднимающееся солнце уже забивало их частоты шумами.

Это утро выдалось облачным, то есть мне не пришлось ехать навстречу ослепляющему сиянию. Однако даже сквозь облака восход выглядел странно и жутко. Вся восточная половина неба превратилась в какой-то кипящий суп из жгучего красного перца, гипнотизирующий бульканьем и брызгами янтарных вспышек. К полудню, однако, облака сгустились, полил дождь — горячий, безжизненный дождь, покрывший шоссе зеркальной пеленой, отражавшей безрадостные краски неба.

Где-то между Каиром и Лексингтоном стрелка уровня горючего поползла к нулю, а последнюю канистру я влил в бак еще утром. Я разбудил Саймона, объяснил ему, что собираюсь завернуть к ближайшей заправке… и сворачивать к каждой следующей, пока не найду станцию с горючим.

Ближайшей оказалась мелкая заправочная станция семейного типа с четырьмя насосами, лавчонкой и кофеваркой, в четверти мили от шоссе. Ни на что не надеясь, я лихо вкатил под навес, вылез из машины и снял заправочный пистолет с крюка.

Из будки вышел мужчина в кепке-бенгалке и с дробовиком на сгибе руки:

— Не работает.

Я медленно вернул на кишку на место:

— Электричество отключили?

— Угу.

— Генератора нет?

Он пожал плечами, подходя ближе. Саймон высунулся из машины, но я махнул ему, и он влез обратно. Мужчина с дробовиком, лет тридцати от роду, перебравший тридцать фунтов живого веса, прищурился на капельницу, затем скосил глаз на докторскую наклейку номера. Калифорнийский номер вряд ли внушил ему особое доверие, но врачебный стикер улучшил его отношение ко мне.

— Вы врач?

— Тайлер Дюпре, врач.

— Прошу прощения, что я издали. Это ваша жена в машине?

Я подтвердил, чтобы не пускаться в объяснения. Саймон надулся, но промолчал.

— А у вас есть документ, подтверждающий, что вы врач? Не обижайтесь, но столько случаев угона машин…

Я вытащил бумажник и, оставаясь на месте, швырнул к его ногам. Он подобрал, заглянул в бумажник, вынул очки, снова раскрыл бумажник, снова заглянул в него. Подошел, вернул бумажник и пожал мне руку:

— Извините, доктор Дюпре. Я Чак Бернелли.

Сейчас включу насос. Если нужна еда, могу и лавчонку открыть.

— Прежде всего, бензин. Может быть, немного провизии, у меня с собой наличных не так много.

— Да черт с ними, с наличными. Мы закрыты из-за уголовников да алкоголиков, но военных и полицию круглые сутки заправляем. И медиков, конечно. Ну, пока горючее есть. Ваша жена вне опасности?

— Надеюсь, если вовремя довезу.

— В лексингтонскую самаритянскую?

— Нет, дальше. Ей нужен специальный уход.

Он оглянулся на машину. Саймон опустил стекла, чтобы проветрить салон. Дождь смыл пыль с машины, капли сверкали на крыше и капоте, асфальт украшали лужи, отливавшие бензиновой радугой. Диана закашлялась.

— Ну, я пошел включать насос. Вам, конечно, надо торопиться. — И Бернелли отступил в будку.

Заправившись, мы прихватили в лавочке несколько банок супа, коробку соленых крекеров, открывашку для консервов. К машине Бернелли больше не приближался.

Приступы надрывного, мучительного кашля — характерный признак СПАССА. Можно подумать, что хитроумные бактерии умышленно вызывают этот кашель, чтобы очистить легкие, не дать больному быстро задохнуться в катастрофической пневмонии, затянуть течение болезни, сохраняя для себя кров, дом и кормушку. Хотя этот кашель в конце концов и убьет жертву, если раньше не откажет сердце. На оптовом медицинском складе под Флагстаффом я запасся баллоном кислорода с регулируемым клапаном и маской, и теперь, чтобы избавить Диану от кашля, душившего ее, доводившего до панического состояния, я по возможности очищал ее дыхательные пути, прижимал кислородную маску к ее лицу, в то время как Саймон вел машину.

Она затихала, щеки розовели, возвращался сон. Я сидел с ней рядом, ее горячая голова покоилась на моем плече. Дождь усилился, превратился в ливень, замедлявший движение. Машина, преодолевая низины, разгоняла волны, оставляя за собой пенистый след. Наступил вечер, западный горизонт тлел догорающими углями.

Я вслушивался в успокаивающий грохот ливня по крыше, когда Саймон вдруг прокашлялся и спросил:

— Ты атеист, Тайлер?

— А?

— Не хочу быть грубым или навязчивым, но меня занимает вопрос, считаешь ли ты себя атеистом.

Этого еще не хватало! Щекотливый вопрос. Саймон во многом мне помогал, без его активного участия мы не покрыли бы этот путь так быстро. А такой вопрос добра не сулил. Ведь он впрягся в одну телегу с оголтелыми сектантами, зациклившимися на идее о конце света, и, по сути, так и не выпутался из этой упряжки. Я никоим образом не хотел его обидеть и потерять его поддержку. Даже не столько во мне дело — он нужен Диане, думал я. Поэтому я попытался увильнуть от ответа: