Алекс Гарридо - В сердце роза

- Мои? Не знаю. Разве может человек помнить все, что он сказал двести лет назад? Во всяком случае, спорить с этим я не стал бы. И раз уж неизвестно, сколько времени нам придется провести на этом острове, давайте перед сном рассказывать истории о чудесном.

Так они и решили, только не могли установить очередность: должен ли начинать тот, кто это предложил, или же тот, кто просил об этом. Тогда согласились с мнением Дэнеша: пусть начнет самый искусный, за ним - тот, кто все это затеял. Ну а следом их покорный слуга, который и вообще-то не рассказчик...

И начал Тахин:

- Давно, когда люди в Хайре поклонялись многим богам, были у них два бога главными - Один и Другой. И те, кто поклонялся Одному, стали говорить, что самый главный - Один, а почитавшие Другого то же говорили про него. И, не придя к согласию, стали резать и побивать друг друга, не щадя ни детей, ни женщин, ибо дурное дерево доброго плода не принесет, и из ростка цикуты не вырастет виноградная лоза. И делали так поклонявшиеся Одному ради ревности своей о славе Одного, а почитавшие Другого - то же делали во имя его. И так ревностны и проворны оказались хайарды в своем служении Одному и Другому, что Оба вскорости лишились своих жрецов, и приношений на алтарях, и благовонного дыма над алтарями. И сказали Оба Друг Другу: "Сделаем так, чтобы в каждом доме один брат поклонялся мне, Одному, а другой - тебе, Другому. И из двух родившихся один станет приносит дары тебе, а другой мне. И для такого дела не оставим ни одной матери без двойни, и только двойни станут рождаться в Хайре, и это хорошо будет, потому что мало стало людей между твоим храмом и моим".

И стало так.

- Ф-фу. . . - перевел дух Эртхиа. - Мудро! Братья терпеливы друг к другу.

Дэнеш посмотрел на него.

- Когда они выросли, - продолжал Тахин, - начали с начала дело отцов своих. И были ревностны и проворны не хуже отцов. И до такого дошло: стали братьев своих приносить в жертву Одному и Другому. Брат, поклонявшийся Одному, приносил брата, почитавшего Другого, в жертву Одному. Если тот брат не успевал раньше.

Эртхиа сглотнул.

- Правда, бывает такое и от меньшей причины.

- И вот в то время жил человек . . . Как имя его, я не помню, да от тех времен и имен не осталось.

- Пусть будет Этьо, - предложил Эртхиа, чтобы надолго не прерывалось повествование.

- А другой?

- Пусть - Тахха.

- И вот жил Этьо, уже избежавший смерти от руки своего брата, хоть и был младше его на минуту. Этот Этьо был ловким воином и пылким служителем Одного. Или Другого? Не помню.

- Да пусть его, нам-то какая разница?

- Тем Обоим тоже . . . В одном городе верх взяли поклонявшиеся Одному, и решили пойти походом на соседний город, где одолели почитавшие Другого. Пошли - и привели большой плен, чтобы принести в жертву Одному, но в своем городе, чтобы на их город Один обратил благосклонный взгляд. И был среди пленников юноша, ровесник Этьо, ловкий и храбрый воин, также оставшийся из двойни один, красивый и гордый, по имени Тахха. И когда Этьо проходил через двор, где держали пленных, этот Тахха дерзко ответил кому-то из толпы, собравшейся, чтобы ликовать и злословить. И стражник, приставленный к пленным, ударил его в лицо тупым концом копья. Этьо крикнул:

- Что ты бьешь его, когда у него связаны руки? Я не видел тебя у стен его города.

А у Таххи кровь текла по лицу. Этьо снял с головы платок и вытер ему лицо. И пока они смотрели друг на друга . . . Этьо еще не успел с дороги сменить одежду. И кровь Таххи смешалась с его потом, и кто понимает, подтвердит: магия эта крепче всякой другой.

Ночью тайно Этьо вывел Тахху из двора и спрятал у себя, и что между ними было - они одни знали, пока не пришли воины и не схватили их, и не привели к судьям. И было о них объявлено на площадях, а они не отпирались и не спорили ни с кем, и как будто не понимали, что с ними делают, как будто и не заметили ничего.

И посмотрев, как догорает их костер, Один и Другой плюнули на Хайр и прокляли его: будете жечь - так и будете жечь, и не извести вам этого в Хайре. Потому что без вас был устроен мир, и вас не просили исправлять. И ушли из Хайра, и не было у Хайра богов, пока он не пришел в запустение, и пока один из богов-странников, не из этого мира, а шедший мимо, не сжалился над уцелевшими и не выбрал из них себе супругу. Да только, чужак, мира этого не знал и по незнанию выбрал юношу, из тех, что еще призывали имена Одного и Другого в их пустых, полуразрушенных храмах. А дальше вы знаете.

Тахин потянулся, расправил плечи. Покосился на ашананшеди.

- Когда такое случилось, почему нам не известно об этом и откуда ты узнал? - подался к нему Эртхиа.

- Когда случилось? - пожал плечами Тахин, прищурился. - Где бы записали такое, и кто передавал бы случившееся с презренными и отверженными?

- Но ты-то, ты откуда знаешь? - не обидевшись на издевку в голосе настаивал Эртхиа. А Дэнеш, шевельнув бровями, стал ковырять пальцем шнуровку, очень сосредоточенно.

- Я-то? - Тахин развел ладони плавно, нарочито красиво. И хлопнул ими звонко, вскинув голову: - Я-то сам придумал. Вот сейчас.

- Так этого не было? - разочарованно и с облегчением протянул Эртхиа, и на дне его голоса уже всклубился гнев.

- Докажи, - спокойно предложил Тахин. - Докажи, что не было. И что не могло быть.

Они долго молчали.

- А это, про Одного и Другого, - правда, могло быть, - печально признал Эртхиа.

- Я почти уверен, что было, - откликнулся Тахин.

- Я уверен, - подтвердил Дэнеш.

- Но лучше бы, правда, в этой твоей истории кто-нибудь другой . . . Ну, ты понимаешь. Лучше бы они стали друзьями, а их за это убили. Я не осуждаю! Но как-то было бы спокойнее. Такую историю мог бы нам рассказать учитель Дадуни. И я бы велел рассказывать ее моим сыновьям.

- А чего бы ты от меня хотел? - усмехнулся Тахин. - И ты можешь рассказать эту историю своим сыновьям - такой, как она есть. И скажи в конце: будете ли вы людьми или те, кого вы презираете, окажутся достойнее вас?

- Не говори так, - насупился Эртхиа. - Ради брата моего и ради тебя никогда не скажу такого. И поговорив так еще недолго, они почувствовали что сон в сговоре с усталостью одолевают их. И улеглись на мягкий мох, и уснули.

- Спи осторожней, - пробормотал еще Эртхиа. - Спокойных тебе снов ...

Мне не стоило бы ничего протянуть руку и на кончиках пальцев поднести к его лицу язычок огня. Но не было нужды: все его черты были впечатаны в мои зрачки, и я закрыл глаза, чтобы лучше видеть. Он был тот, о ком я мечтал всю жизнь: безупречный воин, отважный всадник, верный в дружбе, чуткий сердцем, звонкоголосый, беспечный, удалой, мужественный, такой, такой... как я. Пусть говорят, что двое схожих не сойдутся! Знаю я, как не сходятся несхожие, как масло не роднится с водой, как из золотой оправы выпадает алмаз, и только жильная нить удержит сшитые два куска кожи, и только кровь с кровью роднятся, только...