Владимир Михановский - Случайные помехи

Белковый в растерянности поблескивал глазами-фотоэлементами.

– Все понял? – спросил Торопец.

– Да.

– Действуй.

– Нет, капитан.

– Это приказ.

– Я не выполню его, капитан, – твердо произнес Орландо. Мерцание его фотоэлементов прекратилось.

– Только этого недоставало, – усмехнулся Торопец. – Классический сюжет для приключенческого романа. Бунт на корабле.

Неожиданная строптивость робота сводила на нет последнюю надежду Сергея.

– Я уничтожу тебя, – произнес капитан побелевшими от боли губами, втайне рассчитывая, что у маника сработает инстинкт самосохранения, привитый его создателями. Но он ошибся.

– Это право капитана, оговоренное космическим уставом, – согласился белковый.

Дело зашло в тупик. Немного поразмыслив, капитан пришел к выводу, что единственный его шанс заключается в попытке воздействовать на строптивого белкового силой логики – единственным, перед чем может спасовать маник.

– Ты прочел последний вывод диагноста?

– Конечно.

– Тогда давай рассуждать математически. Без операции я погибну, вероятность этого равна единице. Согласен?

– Верно, – произнес манипулятор, еще не понимая, куда клонит капитан.

– А в том случае, который я тебе предлагаю, есть вероятность, что я выживу, хотя бы и ничтожная?

– Есть, – поразмыслив, вынужден был согласиться белковый.

– И она отлична от нуля?

– Отлична.

– Какой же вариант следует предпочесть? Только будь логичен.

– Послушай, капитан, ни в одной космической инструкции…

– Отвечай на мой вопрос, – нетерпеливо перебил Сергей.

– Капитан, но я никогда… – начал манипулятор, переступая со щупальца на щупальце. – В Зеленом городке нас не учили…

– Отвечай.

– Следует выбрать второй вариант, – медленно произнес белковый, сраженный железной логикой Торопца.

– Верно. Иди и выполняй приказ.

Тележка дернулась и медленно двинулась в сторону люка.

– Поживее, у тебя мало времени.

Оставшись один, Сергей опустился на упругий пол, тяжело привалился спиной к мерцающей панели освещения. Рубка покачивалась в тумане. Вернуться в медотсек? Нет смысла. В случае травмы, вывиха, ушиба умная аппаратура могла бы ему помочь, но и только. Теперь все зависит от манипулятора, от того, в какой мере и как скоро сумеет он выполнить порученное ему дело.

Информационный отсек был самым малым на корабле, однако здесь была сосредоточена существенная часть знаний, накопленных человечеством в течение долгого исторического пути, со времен Древнего Египта и легендарной Атлантиды и до героической эпопеи освоения Юпитера и Сатурна, которая продолжалась и по сей день.

На отдельном стеллаже, в миниатюрных ячейках хранились кристаллы памяти, на которые были переписаны сотни энциклопедий мира, от Британской до Большой Лунной, от первой Марсианской до новейшей Меркурианской. Справочники разного рода, тщательно классифицированные, тысячи и тысячи единиц биопленки терпеливо дожидались своего часа.

И час настал.

Головной манипулятор вошел в отсек и, быстро сориентировавшись, направился к месту, где помещались медицинские сведения об организме человека. Здесь можно было узнать о достижениях десятков наук, тесно переплетающихся друг с другом. Как разобраться в этом хитросплетении, как постичь его в ограниченное время? Для этого нужно общее направление, путеводная звезда. Манипулятор интересовало только то, что связано было с хирургией, в частности – полостной.

Орудуя сразу несколькими щупальцами, Орландо достал из гнезд нужные кристаллы памяти и тут же погрузился в их изучение. Электронный мозг поглощал информацию быстро и глубоко. Там, где человеку потребовались бы месяцы и годы, манику хватало считанных секунд. Через некоторое время нужная информация была усвоена.

Первая часть задания выполнена. Увы, самая легкая. Хирургической практики у белкового не было никакой, а ему предстояло прооперировать капитана.

Орландо направился в медотсек, и по пути его снова начали одолевать сомнения, однако он отмел их. Прежде чем приступить к действиям, педантичный белковый наметил для себя четкий план. Справедливо рассудив, что сейчас на борту корабля должно произойти событие чрезвычайное, он включил автофиксатор. Пусть записывает на видео все события, какой бы оборот они ни приняли… Затем Орландо вскрыл контейнер, полный хирургических инструментов. Покосившись на всевидящее око автофиксатора, протянул щупальце, взял скальпель, подержал на весу, прикидывая тяжесть, намного отличную от земной. Нужна практика, хотя бы небольшая. Где найти подходящую поверхность? Ага, вот. Пол отсека. Лучше не придумаешь: и мягкий, и в меру упругий. Белковый склонился над полом, мысленно выделил две точки и, прицелившись, соединил их надрезом. Результатом остался доволен: линия получилась одинаковой глубины и идеально, словно луч, ровной. «Капитан сказал бы: твердая рука. Точнее – твердое щупальце», – подумал биоробот.

Люк отворился, в медотсек, пошатываясь, вошел бледный капитан.

– Ты и скальпель приготовит? – произнёс он, глянув на маник. – Тогда начнем.

– Этот непригоден.

– Почему?

– Я им уже пользовался, для практики.

– Что ж, готовь другой.

Маник приготовил новый инструмент, зажал его в щупальце и застыл в ожидании.

– Приступай, – сказал Сергей.

– Нужен операционный стол.

Капитан огляделся. Обстановка в медотсеке была мирной, успокаивающей. «Словно в операционной Женевьевы», – подумал он. Если бы не экран внешнего обзора, который имелся в каждом отсеке, да повышенная сила тяжести, можно было подумать, что действие происходит на Земле. Но внутри прозрачной сферы экрана висело узкое торпедовидное тело «Анастасии», составленное из отсеков, и река пламени, изливавшаяся из фотонных дюз, ежеминутно удаляла корабль на миллионы и миллионы километров от родной планеты.

– Под каким наркозом делать операцию? – спросил Орландо.

– Под общим, – подумав, решил капитан. – Что же касается операционного стола, вот он, в самый раз, – похлопал он ладонью по горизонтальной поверхности одного из пультов.

Манипулятор готовил операцию как заправский хирург, как рекомендовали медицинские руководства. Только в отличие от человека он обходился без ассистентов, все делал сам. Благо щупалец у него хватало, гибких, сильных и одновременно чутких.

Последнее, что запомнил Торопец, было острие шприца, похожее на жало, коротко блеснувшее в щупальце манипулятора, который склонился над распростертым капитаном. Затем – укол, совсем не болезненный, и Торопец погрузился в небытие.

Придя в себя и открыв глаза, Сергей в первые мгновения не мог сообразить, где находится: сознание еще не включилось полностью. В памяти всплыло давнее, полузабытое. Старая избушка где-то в среднем течении Волги, пахнущие сыростью просторные сени, запах парного молока и земляники, долгие летние вечера, пышные охапки собственноручно скошенного сена с дурманящим запахом. И сумасшедшая, безумная любовь, которой не бывает на свете…