Ольга Чигиринская - Мятежный дом

В какой-то миг ему показалось, что все кончено: задев носком ботинка за неровный сварной шов, он потерял равновесие и упал, еле успев уйти в перекат. А партнер почему-то промедлил и не стал «добивать».

По его лицу Дик понял, что это не благородство, а ошибка: соперник ожидал ловушки.

Он вновь и вновь парировал и уходил: Холмберг был неутомим. Дик в какой-то момент не успел развернуться и потерял равновесие. Связист воспользовался этим мгновением замешательства, сделал глубокий выпад – и… тут же налетел на клинок.

– Поражение засчитано!

Холмберг выпрямился, убрал лезвие и, переложив клинок в левую руку, протянул правую Дику. Рукопожатие было коротким и крепким.

– Приятно смотреть, как лучшему бойцу Колонии Прокаженных распечатывают пачку финтюлей, – улыбаясь чуть ли не шире бороды, проговорил Стейн.

– Гораздо приятней, чем смотреть на то, как лучший боец распечатывает финтюлей тебе, – поддел Крейнер.

– А главное – дольше, – поддержал Линд.

– Кроме всего прочего, – добавил Холмберг, – всегда полезно знать, какого уровня боец способен распечатать тебе пачку. И выяснять это лучше в спокойной дружественной обстановке, Стейн.

Дик был согласен с ним всей душой – и именно по этой причине недоволен поединком. Он рассчитывал встретить бойца сильней себя. Понять свой предел.

В поединке с Холмбергом ему было нелегко, но он чувствовал, что даже не приблизился к этому пределу. Холмберг был физически сильней, и только. Нужно больше отжиматься и прыгать, чаще разминаться, больше есть и (почти невыполнимо) дольше спать.

Либо использовать эйеш.

В поединках с Майлзом ему казалось, что весь он – одно сплошное слабое место. В бою с рейдером все получилось как-то до странности легко – сам подставился, дурак какой-то. Убивая Лорел Шнайдер, Дик был просто вне себя, и шагнул за свой предел – сам не заметил, как далеко. Об идиотах из «Батальонов страха» и бандитах Яно стыдно было и думать: не фехтовальщики, а туши на крюках. Дик позарез нуждался в равном партнере, но похоже было, что «Фаэтон» такого не предоставит.

– Ну, – сказал Стейн, – раз обстановка у нас такая дружественная, то может быть, перейдем к теоретической части?

– Стейн, – мягко сказал Крейнер, – если ты рассчитываешь на то, что наш младший матрос покажет несколько чудесных финтов, оставь надежду. Тебе нужно отрабатывать базовые комбо. Часами, Стейн.

– С чем я их буду отрабатывать, если ты зажилил свог?

– С любой железякой подходящего размера, – сказал Крейнер. – Тебе нужно выучить основы базового фехтования.

– Я их выучил, – набычился Стейн. – У меня просто плохая реакция.

– Реакция отрабатывается, – пожал плечами Холмберг.

– Э, – Дик сам не знал, зачем сказал это. Все головы повернулись к нему.

– Вообще-то, Майлзу… то есть, моему учителю, шеэду… не нравилось, когда изучают сначала человеческое фехтование, а потом переходят к орриу. Он считал, что это портит руку. Она привыкает к постоянной длине и балансировке клинка – и человек не может реализовать главное преимущество орриу.

Он встал в позицию и поднял оружие, выдвинув лезвие на четыре ладони.

– Возможность начать бой первым, когда противник еще не знает, готов он или нет – это часто возможность остаться в живых.

Он махнул свогом в выпаде – и сбил шляпу с Лапидота, стоявшего в трех метрах.

– Осторошно! – крикнул тот. – Тоше мне Вильгельм Телль!

– Извините, сэр, – Дик вернул шляпу, гадая, что бы значило это языколомное ругательство – «вильгельмтелль». – Я бы вас не задел, правда.

– Ви меня напугаль! Штоб ви зналь, я ошень нервни.

Дик улыбнулся. Ему уже рассказали, как этот «нервный» человек под шквальным огнем лучевых орудий подвел «Густава-Адольфа» на дистанцию поражения гравизарядом и смял обе орудийные башни анзудского линкора «Хумбаба» как одноразовые стаканы.

– Работа гибким клинком, – продолжал он, – должна чередоваться с работой жестким…

Он вдруг смутился, поняв, что говорит всем известные вещи. Как их называл Габо – бананности?

– Расскажи лучше, как работаешь большим пальцем, – попросил Крейнер.

А вот это была богатая тема. Большой палец отвечал за модуляцию длины и жесткости клинка. Дик очень долго избавлялся от непроизвольной манеры выбрасывать клинок вместе с любым движением руки вперед. Это больше всего делает бойца предсказуемым: следи за движением рук – и поймешь, какой клинок тебе готовят.

– Майлз специально заставлял меня отрабатывать блок выбросом, с захлёстом при движении руки назад, – он показал «вхолостую», потом показал еще раз, в паре с Крейнером.

– А покажи этот удар из-за головы, – попросил Холмберг.

– Какой? – не понял Дик.

– Ну, когда я пытался достать тебя сверху, через флорд, – пояснил связист. – Ты блокировал и тут же парировал выбросом, я еле успел убраться.

– Атакуйте меня. Может, я вспомню.

Холмберг взял у Крейнера свог и атаковал. Дик тут же вспомнил – не головой, телом – как он парировал: действительно, в момент удара человек настолько открыт, что можно, парируя, выдвинуть клинок – и ему почти некуда будет деваться. Но вместе с тем достаточно опытный боец, вроде Кьелла Холмберга, мог успеть убраться из-под удара и тогда весь выигрыш от эффекта внезапности терялся на возвращении клинка к прежней длине.

– Это не очень хороший прием, – попробовал объяснить он, – я только что его придумал.

По тому, как переглянулись фехтовальщики, он понял, что опять сморозил что-то не то.

– Ты, главное, не забывай его теперь, – посоветовал Крейнер после паузы. – Эффективный контрприем против удара сверху с захлёстом на дороге не валяется.

Дик промолчал, чтобы не ляпнуть еще какой-нибудь глупости. Майлз почти никогда не использовал удар сверху с захлёстом. Если у обычных людей это так часто делают – нужно запомнить.

Офицеры продолжали расспрашивать его – чем больше расспрашивали, тем больше Дик чувствовал себя неловко. Он не умел объяснить почти ничего. Не знал принятых у людей названий связок и приемов. Не всегда мог вспомнить и повторить, что делал в тот или иной момент. Это было все равно что объяснять словами пилотирование в межпространстве – если не хуже. Наконец, увидев, как ему не по себе и утомившись от жары, вояки сжалились и отпустили его.

Дик спустился с раскаленной палубы в душевую, смыл пот. Оттуда пошел в свой кубрик, думая, как скоротать время до ночи, если не позовет Бадрис. Можно было и полежать почитать в прохладе – а с другой стороны, система вентиляции была не на высоте и в кубриках становилось душновато, если там собирались все жильцы. А гемы, когда не было работы, старались держаться подальше от людей и как раз толклись в кубриках.