Александр Тюрин - Священная война (сборник)

– «Дракон-четыре», сосредоточить огонь на средних танках второй линии! – Готтов отдал приказ самоходкам. – «Дракон-два», атаковать тяжелые танки! По гусеницам, в стык башни и корпуса!

Атаковать? По моим оценкам, длина корпуса каждого чудища составляла метров десять, колоссальная башня с мощнейшим орудием имела длину в три-четыре метра. Танк очень высокий, также до четырех метров. Рядом с главным стволом видно второе орудие, значительно меньшее: по моим прикидкам, миллиметров семьдесят пять. Настоящая движущаяся крепость, поражающая своими размерами!

Рота уже понесла чудовищные потери: «четверку», которую мы нашли в военном городке, разметало на части, из четырех «Тигров» через десять минут после начала боя были уничтожены два, две трети «Пантер» или подбиты, или серьезно повреждены. Несмотря на плотный огонь и множественные попадания, гиганты продолжали вести бой. Ни один из них даже не лишился хода: они встали рядышком на летном поле и уверенно расстреливали наши машины, не способные оказать адекватного сопротивления.

– Отходим, отходим! – орал в рацию капитан. – Не подставляйте им борта!

Одну из «Ягдпантер» подбросило и завалило набок: два одновременных попадания, детонация боекомплекта.

Мой механик-водитель поступил грамотно: «Тигр» сдал назад, мы оставались развернутыми лобовой броней в сторону противника. Увы, чтобы выйти на дорогу, ведущую обратно к военному городку, или на грунтовку в сторону Шпремберга, нам так или иначе придется разворачиваться. Наше спасение только в скорости или удачном маневрировании – пока танк прикрывают остовы разбитых машин.

Замолчала рация командира роты – в дыму и пыли я не видел, что произошло с его «Тигром». Сейчас – каждый сам за себя, кто успеет унести ноги, тот и выиграл этот невероятный бой! Попробуем прорваться!

Ничего не вышло. Танк содрогнулся, я ударился лбом о внутреннее кольцо командирской башенки, рассек надбровье, лицо залила кровь. «Тигр» начал крутиться вокруг своей оси на одной гусенице; завоняло дымом, двигатель издавал скрежещуще-стенающий звук вместо привычного невозмутимого урчания. Посыпались искры.

Все ясно: повреждены моторное отделение и ходовая. Будем медлить – сгорим!

– Экипажу покинуть машину! – взревел я. Щелкнул замочком люка, выдвинул его в сторону, высунулся. Точно, двигатель горит! – Быстрее, быстрее!

Выскочил, спрыгнул с борта на траву, проследил за тем, как остальные покинули машину – слава богу, все живы!

– Ложись! К лесу! Ползком!

Окружающий пейзаж удручал. Первая рота была полностью уничтожена – кругом горящие танки и самоходки, от некоторых остались лишь обломки. Только человек с богатым воображением сможет понять, что перед ним остов «Пантеры» или «Хетцера». Полосы дыма, запах гари и раскаленного металла, рев пламени.

– Поздно, герр оберст-лейтенант, – Швайгер, наводчик, потянул меня за рукав. – Русские…

В десяти метрах от нас стоял с десяток пехотинцев, вооруженных автоматами. Выгоревшая буро-зеленая форма, перепачканные глиной шинели, мягкие защитные погоны. За ними другие, подальше. На краю аэродрома – шесть или семь танков ИС-2 и грузовики.

Ну что ж…

Я выпрямился и поднял руки. Швайгер сделал то же самое.

Подошли два офицера. Один в звании майора, седой и со шрамом на лице, на погонах – значки танкиста. Второй совсем молодой, в круглых очках. Солдаты остались позади, но оружие не опустили.

– Майор Седов, – откозырял русский майор. По-немецки он говорил сносно, акцент напоминал чешский. – Господин подполковник, сдайте оружие.

Я вынул пистолет из кобуры и отдал его очкастому. Лейтенант выглядел и смущенным, и заинтересованным одновременно. Вероятно, недавно на фронте. Он протянул мне свой носовой платок – утереть кровь с лица.

– Ваше имя, звание?

Я назвался. Майор был сух, но вежлив. Сообщил, что мы взяты в плен одной из частей Третьей гвардейской танковой армии Первого Украинского фронта. Вскоре нас отправят в тыл.

– Кстати, если вы не слышали, герр подполковник, – сказал вдруг Седов. – Прошлой ночью Адольф Гитлер покончил с собой, об этом объявило берлинское радио…

Тогда я счел, что это ложь и пропаганда.

Нас усадили на травку под соснами. Других пленных приводили на этот же охраняемый автоматчиками участок. Из всей роты уцелели тридцать два человека – те, кто успел выбраться из разбитых танков и некоторые пехотинцы. Капитан Готтов сгорел в своем «Тигре» вместе со всем экипажем.

На летном поле по-прежнему стояли два танка-гиганта, вокруг них суетились русские – подъехали несколько «Виллисов» с офицерами. Накормили галетами и тушенкой, для офицеров выдали две фляжки с водкой – распорядился майор Седов. Мы пустили ее по кругу, не различая, кто здесь офицер, а кто солдат – для каждого будущее выглядело неопределенным и грозным.

Через пять часов на грузовом «Студебеккере» нас отправили в лагерь для военнопленных в Шунвальде.

Все было кончено. Война для меня завершилась. Завершилась удивительным и неравным боем, в котором мне удалось выжить…

– Вам было интересно? – спросил господин Грейм.

– Конечно. Очень необычная история! Чтобы два танка уничтожили целую роту, в которую входили тяжелые «Тигры» и…

– Догадываетесь, что именно произошло? – перебил старик.

– Ну… Не совсем.

– Вот справочник по бронетехнике, – Грейм открыл книжный шкаф, вытащил тяжеленый том в суперобложке, положил на стол и, пролистав, открыл на одной из последних страниц. Постучал пальцем по фотографии. – Видите? Они самые, супертяжелые… Я слышал, будто оба танка сохранились и были вывезены в Россию. Точно сказать не могу.

Мы разговаривали до позднего вечера – бывший подполковник вермахта и генерал-лейтенант бундесвера рассказывал, демонстрировал пухлые фотоальбомы («Вот видите, это я. А это – рейхсмаршал Геринг»), вспоминал. Похоже, в глубокой старости ему остро не хватало общения, но писать мемуары он не решался или не хотел. У него появилась возможность выговориться, особенно перед представителем той страны, против которой он воевал и к солдатам которой относился с глубоким уважением.

Я навсегда запомнил его фразу: «Поймите, вместе немцы и русские смогли бы завоевать весь мир. Соединившись вместе, наш порядок и ваша стойкость произвели бы эффект больший, чем все атомные бомбы вместе взятые… Будь прокляты политики».

Потом я узнал от дяди Курта, что Эвальд Грейм умер через день после подписания Беловежского сговора, 10 декабря 1991 года. Старый танкист пережил СССР на одни сутки, а Третий Рейх – на сорок шесть с половиной лет.

Пятнадцать лет спустя, в мае 2005 года, эта история получила весьма неожиданное продолжение.