Александр Тюрин - Священная война (сборник)

– Исчезни, – глухо отозвался Габриэль.

– Не могу, – протянул Самаэль, Слепой, Ангел Яда, – и самое главное – не хочу. Зачем? А вот вам – пора исчезнуть. Всем вам пора уйти туда, куда вы так долго собирались отправить меня.

Он обернулся и рассмеялся.

– Где твое войско, Габриэль? Пало оно, нет его больше! Где Сила, которой владел ты, Михаэль? Теперь ее можно уместить на острие твоего меча! Где броня, которой прикрывался ты, Уриэль? Расступилась она, как песок! Сметены земные народы, и все армии ваши, и разноязычные праведники!

Сила и броня… да, их больше не было. Габриэль подумал об этом и провел рукой по глазам, очищая их от усталости. Не было силы, закончилась ярость, горы трупов впереди казались зиккуратами, возведенными теми, кто жаждал новой Вавилонской Башни. Только стервятники черными точками маячили в горящем небе. Странно. Похоже, стервятники остаются в живых даже там, где лопаются танковые траки и в гармошку сминается земная твердь.

Самаэль засмеялся снова.

Туман дрогнул. Он свился в длинную серую воронку и разом исчез, словно кто-то сдернул его вместе с тучами, как грязную тряпку с долины Мегиддо. Солнечный свет обрушился сверху, его лучи – копья, колонны огня – смешались с пороховой гарью, жидким золотом потекли по одеждам архангелов. Натыкаясь на доспехи Самаэля, лучи тускнели и гасли.

– Рафаэль! – улыбнулся Таваэль и спрыгнул с брони. Черный конь Ангела Яда заржал и попятился.

– Что? Что? – выкрикнул Самаэль, глядя, как Рафаэль складывает крыла.

А из-за крыл, заслонивших полгоризонта, выступало Войско: молчаливое, суровое, страшное и светлое.

– Долго ты… – укоризненно промолвил Михаэль, но уста его одновременно со словами тронула улыбка.

– Кого ты еще привел? – в бешенстве выкрикнул Самаэль, отступая во тьму портала.

– Тех, кто всегда медлит, занятый собой. Тех, кто приходит в последний момент. Тех, кто побеждал сам себя. И тех, кого не победить никому, – спокойно ответил ему Рафаэль.

Русские шли.

Шла псковская десантура в простреленных пыльных беретах, шли радонежские монахи в черных рясах, шли шахтеры с руками, похожими на корневища деревьев, и рыбаки в просоленных брезентовых куртках. Шли солдаты в застиранном, побелевшем камуфляже, шли моряки, стрелками клешей разрезая дым, шли казаки, заломив фуражки на затылок… Шли все.

Русские шли туда, где их ждали.

И они пришли.

– Вы можете мне сказать – что это такое?

С утра Президент был не в духе. Он аккуратно, чуть ли не брезгливо, двинул пальцем синюю пластиковую папку.

– Это вопросы от граждан страны, – советник Президента аккуратно выпростал руки из-под складок бесформенного черного одеяния и подтянул папку к себе, царапнув длинными заточенными ногтями по столу. Президент поморщился. Советник открыл папку и некоторое время молча просматривал листы с аккуратными распечатками вопросов. Угадать, какое выражение было в этот момент на его лице, скрытом под желтой шелковой маской, не смог бы никто, тем более, что никто и не знал – есть ли там, под маской, хоть что-то, напоминающее лицо.

Он закрыл папку. Президент выжидающе вглядывался в узкие щели, прорезанные в шелке. Он никак не мог разглядеть глаза советника и поэтому раздражался все больше и больше, хотя не подавал вида.

– А что? Нормальные вопросы, – советник сдвинул кончики пальцев. Ногти лязгнули, словно кинжалы.

– Особенно первый! – Президент все-таки не сдержался и повысил голос. Выдернув верхний лист из-под обложки папки, он нервным движением разгладил его и прочитал:

– «Как вы относитесь к пробуждению Ктулху?» Советник пожал плечами и промолчал, видя, как шеф скомкал лист и швырнул в корзину для бумаг.

– Они там что, думают – это игрушки? – Президент с силой припечатал кулак к полированной столешнице. – Один идиот устроил модный… как его там… флэш-моб! А другие потянулись за ним, как бараны! Это же не кальмар, в конце концов! Не осьминог!

На секунду задумавшись, он нажал кнопку селектора.

– Слушаю, – отозвался динамик.

– Что там с мониторингом Р'Лайха? Доложите мне немедленно.

– Через минуту предоставлю последние данные. Прошло не больше сорока секунд, и селектор ожил снова.

– На шельфе спокойно. Температура и придонные течения в норме. Район патрулируется двумя нашими подлодками класса «Тайфун», никакой активности не отмечено. Около часа назад над точкой по своему курсу прошел японский траулер, после этого судов и самолетов в данном районе отмечено не было. Если необходимо, я могу связаться с капитанами обеих подлодок.

– Не надо, – Президент чуть успокоился, но говорил все еще резко и отрывисто – верный признак недовольства. – Передайте, чтоб отправляли доклад в штаб каждый час, ясно?

– Так точно.

В кабинете снова повисла тишина. Советник чуть заметно сдвинулся в кресле, зашелестела тяжелая ткань одеяния.

– Не понимаю вашего беспокойства, – его голос, пропущенный через коробку электронного фильтра, звучал ровно и мелодично. Без этого прибора понять советника было невозможно – частоты его речи были неуловимы человеческим ухом. – Звезды показывают, что до ближайшего благоприятного расположения, которое может повлиять на Заточйнного, остается еще три тысячи двести лет. А без этого пробудить его невозможно, уверяю.

– Звезды показывают? А кроме звезд? Разве непонятно, что существует еще и мысль, способная на многое? Уже восемь тысяч человек задают этот вопрос. Восемь тысяч! А это значит, что все восемь тысяч думают об одном!

– Что такое даже восемь тысяч для Древних? – пренебрежительно уронил скрытый за желтым шелком собеседник. Президент откинулся на спинку кресла и медленно выдохнул, успокаивая нахлынувшую ярость. «Спокойно!» – сказал он себе.

– Вы так больше не говорите, хорошо? – усмиренный волей, голос его не дрогнул. – Если у себя в Ленге вы можете оперировать такими… понятиями, то у нас в России я попросил бы учитывать реалии менталитета. Нам сейчас только Ктулху не хватает для полного счастья. Вы можете меня заверить, что в случае своего пробуждения он не станет угрозой для национальной безопасности?

– Не могу, – ногти заскрежетали, яростно сталкиваясь, – и более того, не хочу. Потому что если Ктулху проснется, то никакой безопасности – ни национальной, ни, тем более, мировой – просто не останется. Это неприемлемо, потому что с крушением вашего мира непременно придет конец и нашему.

– И что же? – Президент поднял бровь, скривил тонкие губы в непривычной усмешке. – Неужели вас всех это пугает?

– Не пугает, – впервые за весь разговор советник посмотрел Президенту прямо в глаза, и тот прищурился, уловив холод, рвавшийся наружу из черных дыр в прорезях шелковой маски. – Дело в другом. За последнее время мы слишком привыкли к сотрудничеству. Ваши сновидческие экспедиции – достигли… будем честны, достигли больших дипломатических успехов. На самом высшем уровне, в ониксовом Кадате, впервые за бессчетное количество тысячелетий решено заключить договор с представителями людей. Кроме того, не последним аргументом стал успех карательной миссии в Антарктиде. Смерть Тсаттхогуа и безупречные действия вашего русского спецназа обсуждались повсюду, поверьте. Победа духа стала полной неожиданностью для… В общем, если бы это было не так, я бы не присутствовал здесь в качестве Вашего советника.