Ильдар Абдульманов - Царь Мира

— Да? Ладно, минут через десять пусть заходит.

Дежурный исчез, полковник бессильно опустился в кресло. Что за чертовщина, подумал он. Усталость, что ли? Но нельзя сказать, чтобы я перенапрягся, приходилось работать и побольше.

В коридоре послышался чей-то сдавленный крик и шум. Ващенко не обратил на это внимания, подумав, что утихомиривали какого-нибудь алкоголика. И тут же дверь распахнулась, и на пороге возник молодой человек лет двадцати семи, невысокий, рыхлый, с полным лицом и очень уверенным выражением этого лица.

— Вы кто такой? — спросил Ващенко.

— Эдуард Власов, режиссер местного театра.

— Я же сказал, минут через десять, — раздраженно буркнул полковник. Но этот упрек, очевидно, не был услышан, Власов подошел к столу, небрежно отодвинул стул, сел, заложил ногу за ногу и уставился на Ващенко насмешливым и изучающим взглядом.

Ну и наглые они тут, пронеслось в голове у Ващенко.

Эдик прекрасно знал, что пришел на час раньше назначенного времени, но это для него совершенно не имело значения.

Как и во многих провинциальных городах, в Васильевске была лишь одна приличная гостиница. Когда-то она считалась ведомственной, и в нее можно было поселиться лишь по заявкам городских оборонных предприятий. Впрочем, поскольку все структуры в городе были тем или иным образом на них завязаны, все приезжие в конце концов оказывались в этой гостинице, названной по традиции в честь городской речки — «Тальва».

Времена изменились, гостиница стала доступна всем, но теперь никому не приходило в голову бронировать в ней номера заранее. Она обычно пустовала: почти все предприятия практически не работали, и гостей в городе становилось все меньше.

Все члены госкомиссии, как и журналисты, решившие не возвращаться несолоно хлебавши в столицу, а постараться выжать еще какую-нибудь информацию, поселились в «Тальве». И Дмитрий Комаров из «Момента истины», оказавшийся с Мацевичем в соседних номерах, неожиданно для себя обнаружил поздно вечером одну из странных особенностей гостиницы. В прихожих были установлены стенные шкафы, но стены за ними не были сложены из кирпича. По сути дела, номера тут разделялись тонкой деревянной перегородкой, служившей и задней стенкой шкафов. Комната была отделена от прихожей плотной дверью, но если эта дверь оставалась открытой, то в соседнем номере были прекрасно слышны все звуки. И потому перед сном Дмитрию Комарову, безо всяких технических ухищрений и даже не покидая кровати, удалось услышать разговор Мацевича по телефону с редактором.

— Алло? Привет. Это Миша Мацевич. Слушай, статья в норме, здесь расхватали газету только так. Я почему задержался — мне тут удалось подкатиться к начальнику СИЗО, ну не совсем начальнику… СИ-ЗО, следственный изолятор. Ну да. Там сидят эти друзья, арестованные. В общем, дал я ему… ага… он обещал с этим журналистом устроить свиданьице. С ментом не могу, говорит, он может заложить или сам не захочет, а с этим Калининым попробую… Завтра. Ага. Подожди, я сейчас дверь прикрою, а то тут стенки картонные в прихожей.

Дмитрий услышал стук двери и дальше уже не смог разобрать ни слова, хотя не утерпел и, выйдя в прихожую, открыл стенной шкаф и приложил ухо к стене. Однако больше ничего не услышал.

Если бы на следующее утро корреспондент газеты «Экспресс-Инфо» Михаил Мацевич догадался перед тем, как выйти из фойе, заглянуть в буфет, теперь называвшийся баром, он бы получил массу информации. Дело в том, что в баре за кружкой пива сидели члены госкомиссии — подполковник Сергунин и доктор физико-математических наук Клевцов. Но Мацевич спешил в следственный изолятор и не стал задерживаться.

В отличие от своего коллеги Дмитрий Комаров из «Момента истины» не любил суеты. Давать взятки начальникам СИЗО он не мог — денег на подобные «представительские расходы» у него не имелось. Приходилось брать откровенностью. Поэтому он подошел к сидящим и представился. Услышав название издания, Сергунин после секундной паузы предложил Дмитрию сесть.

— Я знаю редактора, — пояснил он Клевцову, — он туфту не будет печатать. Без прессы нам все равно не обойтись, но, по крайней мере, это не «желтая» газета. Что ж, придется следовать букве Закона о печати. Но вы все равно на всякий случай диктофон-то не включайте…

Сергунин быстро сообщил Дмитрию известные комиссии факты, и тот с изумлением констатировал, что Мацевич и Барятина не так уж сильно врали, как это могло показаться на первый взгляд. Когда же Сергунин рассказал о том, что произошло на свалке, а Клевцов поделился впечатлениями от поездки на поезде, Дмитрий начал усиленно потирать подбородок. Он понял, что эти два человека, чья серьезность и профессионализм не вызывали сомнений, весьма озадачены ходом событий.

— Асканов в курсе? — спросил он.

— Пока нет. Он вчера уехал в Москву и вернется вечером, — ответил Сергунин. — А мы, как видишь, нарушаем трудовую дисциплину. — Он мрачно усмехнулся и сделал большой глоток из кружки. — Почему-то нам обоим показалось, что мы в чем-то поступаем неправильно, — тихо и с расстановкой сказал Клевцов, именно так он вел научные дискуссии с коллегами. — Мы изучаем последствия, но не можем понять причины.

— Но ведь есть индукция и дедукция, — улыбнулся Дмитрий.

— В том-то и дело, что дедукция не позволяет нам предсказать события и опередить их, и у нас обоих есть предчувствие, что последуют новые трагедии, — пояснил Клевцов. — То, что произошло в театре и в поезде, не так страшно, но это напоминало массовый психоз, а он весьма опасен. А то, что случилось на свалке, говорит о том, что угроза осталась. Ващенко арестовал главных участников событий, Привалов лежит в морге, а мы получили еще четыре трупа.

— Но если это насильственная смерть, а не несчастный случай, — рассудительно сказал Комаров, — то должны же остаться какие-то следы.

— Да, — сказал Сергунин, глядя на него. — Там был еще один человек, судя по следам. Но это следы его ног, а не следы борьбы. А чтобы справиться с четырьмя тренированными ребятами, мало быть суперменом.

— Речь может идти о каком-то новом оружии? — спросил Дмитрий.

— Похоже на то.

— Но ведь Ващенко из ФСБ, там должны знать о такого рода вещах. Приборы секретные, оружие… Может, он что-то скрывает?

— Не похоже. Он сам в недоумении. Если бы нужно было что-то скрыть, он бы вел себя иначе, — сказал Сергунин.

— А вы тоже участвовали в допросах Калинина и Клюкина?

— В том-то и дело, что только Калинина. Я слушал запись допроса Клюкина. Голову даю на отсечение, что он что-то знает, но не хочет говорить. И не потому, что он замазан причины другие. Не смог Ващенко… С самого начала говорить с человеком как с подозреваемым — это не дело.