Виталий Забирко - Рай под колпаком

И тогда я вышел из себя. Хватит, подобно страусу, прятать голову в песок, пора, в конце концов, кое в чем разобраться. Удрать из города я уже не могу, поэтому необходимо менять тактику и из выжидания переходить в наступление. Пришла пора нанести визит заместителю директора холмовского филиала банка «Абсолют» Викентию Павловичу Ремишевскому.

Достав из кармана сотовый телефон, я хотел набрать номер, но передумал. Визит должен быть неожиданным, тогда больше шансов на откровенность. Где находится офис филиала банка, я знал, и плевать мне было, что Ремишевский скатывал пальцами монеты в трубочку — я тоже не лыком шит.

Однако, подъехав к офису, я испытал сильнейшее разочарование. Вся моя ярость к пришельцам, готовность драться с Ремишевским не на жизнь, а на смерть улетучились без следа. Не выходя из машины, я увидел на двери дежурную табличку с трафаретной черной надписью: «Банк закрыт». Наискосок по табличке красной краской было написано куда более красноречивое дополнение: «Навсегда!»

Да, я ошибся очень серьезно. С какой стати банку продолжать работать? Если СССР от всего мира отделял образный железный занавес, не мешающий, между прочим, вести торговлю, тоньше Холмовск от России отдел яла реальная, непроницаемая во всех смыслах розовая стена. И ни о какой торговле не могло идти речи. Где же искать Ремишевского или Сэра Лиса? Только они могли дать вразумительные ответы на мои вопросы да еще, пожалуй, странный налетчик, которого я в глаза не видел. Похоже, моя разборка с пришельцами откладывалась на неопределенное время, и встреча с ними произойдет не по моему желанию, а когда захотят они. Если посчитают нужным захотеть.

Впрочем, имелось еще одно место, где, по словам Верунчика-Инги, я мог повстречаться с Ремишевским, — ресторан «Chicago». Правда, надежда найти его там была весьма призрачной…

На бывшей платной стоянке возле ресторана сторож отсутствовал, что меня, в общем-то, не удивило. Смутило другое — охранную сигнализацию с «Жигулей» сняли, и мой брелок из дистанционного пульта превратился в обычную безделушку. С минуту я стоял возле машины в нерешительности, мучаясь сомнением, оставлять или нет ее без присмотра — отмена денег отнюдь не означала отмену угона автотранспортных средств. Затем меня осенило — о каком таком угоне может идти речь? Видел я вчера «новых горожан» в магазине: то, что можно, брали по минимальной необходимости, так что на чужое здесь никто не позарится. Разве что мальчишки. Но почему-то подумалось, что на этот случай в «Жигулях» установлен своеобразный анализатор несовершеннолетия наподобие анализатора паров алкоголя. Не могли пришельцы этого не учесть: одно дело шоколадом объедаться, и совсем другое — по улицам на «Жигулях» гонять. Так что и с этой стороны розовый мир был прекрасен — если бы не виденная мной полчаса назад погоня со стрельбой. И не рыжебородый парень, в одно мгновение ставший трупом от кодового слова.

Ресторан оказался заполнен, как и кафе «Наш двор», и атмосфера в нем изменилась. Сразу чувствовалось, что нынешние посетители приходят сюда есть, а не трапезничать. Их раскованность, непринужденность общения с персоналом, сменившие аристократическую чопорность застолья дорогого ресторана, мне нравились больше — всегда считал, что потребление пищи не должно превалировать над человеческим общением. Обед должен быть вкусным, сытным, но не возведенным в культовый обряд. В конце концов, это чисто физиологическое действо, и незачем из него устраивать спектакль.

Минут пять я потратил на то, чтобы осмотреть все столики. Ремишевскогр в зале не было, и я вышел на террасу. Ремишевского там тоже не обнаружил, зато взгляд невольно задержался на молодой паре, сидевшей за крайним столиком. Они не столько ели, сколько весело болтали, и никого вокруг для них не существовало. В другое время взгляд скользнул бы по ним и не остановился — мало ли на свете влюбленных. Но это были Верунчик и Афоня! Кто бы мог представить такую метаморфозу!

Не знаю, какой черт меня дернул, но я подошел.

— Привет, Верунчик! — развязно поздоровался я, принципиально не обращая внимания на Афоню.

— Здравствуй, Артем, — тепло поздоровалась Верунчик, но голоса ее я не узнал. Обертоны в нем прибавились, что ли?

Афоня кивнул.

— Присаживайся, — доброжелательно предложил он. Голос у него тоже изменился, точнее, изменилась манера говорить — исчезли сленг, отрывистость речи, дерганость в движениях.

Я сел, огляделся в поисках официанта. Валера, обслуживавший столик неподалеку от нас, уловил мой взгляд и кивнул.

— Валера, мне — как всегда! громко сказал я, хотя, честно сказать, обедать не хотел — уж очень сытным оказалось бакамарсту у Нюры. — О чем разговор, если не секрет? — поинтересовался я, поворачиваясь к Верунчику. — Надеюсь, в этот раз не о «голубых»?

Они переглянулись, Верунчик пожала плечами, Афоня кисло усмехнулся.

— Нет, не о «голубых», сказал он. — Мы говорили о том времени, когда ты был младенцем, орал и пачкал пеленки.

Я остро глянул ему в глаза и встретил открытый, насмешливый взгляд, в глубине которого таилась уже привычная мне жалость.

— Тебя не спрашивали! — отрубил я. Ишь, намекает, что они уже выросли из пеленок, а я по-прежнему завернут в подмоченные тряпки.

— Тогда нечего было подсаживаться к нам, — спокойно сказал Афоня, но и тени недовольства не наблюдалось в его тоне. Он разговаривал со мной, как терпеливый воспитатель с нашкодившим мальчишкой.

Мне захотелось его ударить, нов то же время я прекрасно понимал, что так просто, как в прошлый раз, у меня не получится. Передо мной сидел совершенно иной человек — от прежнего Афони осталась только оболочка.

Выручил из патовой ситуации Валера. Подошел, поставил передо мной два блюдца с салатами, стакан грейпфрутового сока.

— Горячее будешь? — спросил он.

— Нет, спасибо, больше ничего не надо.

— Приятного аппетита, — пожелал Валера и ушел. От моего воинственного настроения не осталось следа — схлынуло так же стремительно, как накатило. Я посмотрел на принесенные Валерой блюда: один салат состоял из неизвестных крупно нарезанных овощей, фиолетовых и зеленых, другой, залитый майонезом, походил на обычный мясной, но я был уверен, что и в нем содержатся неизвестные компоненты. Поглощать такое, да еще под жалеющими взглядами Верунчика и Афони, не хотелось.

Надо было встать и уйти, но я этого не сделал. Взяв стакан с грейпфрутовым соком, отхлебнул и только затем спросил:

— И чем же теперь вы оба занимаетесь? Как понимаю, ваши бывшие профессии упразднены.

От сарказма я все-таки не удержался, но они восприняли мои слова спокойно, пропустив иронию мимо ушей.