Сергей Лексутов - Полночный путь

Серик сокрушенно пробормотал:

— Надо же, а на вид показались приличными людьми, баранов нам продавали… — правда, сокрушаться ему повода не было, юшман он снять забыл, потому как удобен был, будто исподняя рубаха, а меч случайно заховал под шкуру, на которой была разложена снедь.

Чечуля кипятился:

— Щас опохмелимся, и покажем им, как воровать!

Половецкий воин, седой и иссеченный шрамами, посмеиваясь, сказал:

— Я тут всю жизнь, точно тебе говорю; не найдешь ты их уже, откочевали куда-нибудь в трущобы, и следы замели…

Собрались быстро, опустевшие бурдюки наполнили водой, загрузили на телеги и потянулись по степи на закат. Через три дня вышли к большому селению, продали большую часть коней, купили верблюдов. Половина половцев откололась и ускакала на полуночь; какой-то местный князек распоясался, караван ограбил. Без телег, с вьючными верблюдами идти стало намного легче. В хорезмском городе под прозванием Ургенч хотели устроить отдых, осмотреть чудесный город, но Рене поторапливал:

— Нечего отдыхать и глаза пялить на чужие диковинки! Забыли, как непрочен мир с половцами? Может, уже мчится гонец с повелением всех вас перебить? — остальные половцы остались в городе, при Рене лишь объявились две темные личности; один походил на германца, а про второго Лисица сказал, будто он ибериец, на что личность что-то мрачно прорычала, и замолчала на весь поход.

Как ни крути, а франк был прав. Переправились по наплавному мосту через широкую реку, и пошли по ее левому берегу. В день попадались по три-четыре встречных каравана. Серик провожал их завистливыми взглядами, он уже чувствовал себя купцом, и втихомолку прикидывал чужие барыши, примеряя их на себя. Вскоре приятности похода, связанные с обилием воды, кончились; река пала в море, и караван потянулся по настоящей пустыне, с песчаными буграми, идущими чередой, будто волны морские. Правда, каждые двадцать — двадцать пять верст пути в пустыне стояли постоялые дворы, которые местные людишки называли караван-сараями. Имелись в них и колодцы. Правда, воды в колодце хватало лишь коням да людям. Верблюды флегматично жевали жвачки, равнодушно поглядывая как жадно пьют кони. Местные людишки бойко тараторили на половецком языке, но от половцев отличались, больше походили на степняков. Серик как-то спросил Рене:

— Как страна эта называется?

Рене обронил равнодушно:

— Китаем эта страна называется, а народ, естественно, китаями зовется…

— А чем промышляют? Тут же ничего не растет!

Рене окинул взором унылый окоем, проговорил медленно:

— Скотоводничают они. Верблюдов разводят на продажу купцам, овец, себе на прокормление, лошадей. А растет тут кое-что, если они живут; видать знают, где что растет и когда, колодцы тайные имеют. Роды живут обособленно, пуще глазу берегут места расположения своих колодцев. Тут же, не зная колодцев, в три дня сгинешь…

Все имеет конец, и пустыня кончилась — вышли к небольшой речке, возле нее отдыхали два дня, отпаивали коней и верблюдов. Кони повеселели, а опавшие горбы верблюдов, вновь туго заколыхались над хребтами. Дальше путь и вовсе легким показался; то и дело попадались ручьи и озерца. Правда, большинство озер были солеными, на их берегах дымили солеварни.

Серик дивился:

— Это ж подумать, целые соляные озера! А соли мало и дорогая она на Руси…

Рене качал головой, говорил:

— Что поделаешь, половцы хозяева здешних мест, а они много соли добывать не позволяют, чтобы не сбить цены…

Вскоре миновали то ли речку, то ли протоку Итили по наплавному мосту. На больших лодках были уложены толстые плахи, скрепленные железными скобами. Серик проговорил:

— Добротно, ничего не скажешь…

Рене откликнулся:

— Здешние говорят, давно бы через Итиль мост построили, да тут такие паводки веснами случаются, что ни один мост не выстоит.

Асторокань открылась неожиданно; проехали ивовую рощицу и увидели высокие стены из белого камня, да такие высокие, что дома посада выглядели собачьими конурами. Ехавший рядом с Сериком Чечуля, проговорил сумрачно:

— Тут и расстанемся. Щас последние лодийные караваны уходят на Казань и Булгар, с ними мы и уйдем. А вам придется до Киева сухопутьем добираться. Если и были тут киевские купцы на лодьях, так ушли уж давно.

Серик весело проговорил:

— Свидимся еще! В купцы я подаюсь, благо деньжат скопилось достаточно.

— Ну что ж, коли так, заезжай в гости. Коли не в походе буду, так и попируем. Мой двор на Казани всякий покажет.

Дружинники Северской земли решили вместе с казанцами водным путем податься, от Казани им было ближе до своих родных краев. Так что с Сериком осталось едва ли два десятка киевлян. В суматохе как-то незаметно исчез Рене, да и некогда было устраивать прощальный пир. Всем изрядно повезло, подгадали как раз к последним осенним торгам; опоздай на денек, и пришлось бы одним добираться до родных мест. Появление на торге такой оравы вооруженных людей сначала переполошило купцов, но они тут же успокоились, когда услышали, что все эти обветренные вояки желают наняться в караванную стражу. Цены на стражников сразу упали вчетверо, но воины не привередничали. Если бы купцы прознали, что они готовы были бесплатно, лишь за местечко в ладье, или на телеге, охранять караваны, так вовсе бы никакой платы не дали.

Серик с киевлянами до вечера мотались по торжищу, выспрашивая, есть ли купцы с Киева. Но таковых не оказывалось. Лишь когда с торжища уже начали все разъезжаться и расходиться, к киевлянам подошел купчина, спросил:

— Кто старший тут?

Серик вышел вперед, сказал:

— Ну, я…

Купчина недоверчиво прищурился:

— Такой молодой, а уже старший? Как зовут-то?

— Сериком прозвали…

Купчина вдруг изумился:

— То-от са-амый?!

— Тот самый… — неприветливо подтвердил Серик.

Купец задумчиво проговорил:

— Коли этим путем возвращаетесь, знать не нашли другого пути в Индию?..

— Не нашли… — обронил Серик, выжидательно глядя на купчину. Тот, помолчав, спросил равнодушно:

— Слыхал, вы в караванную стражу нанимаетесь?

Серик кивнул:

— Правду слыхал, нанимаемся. А ты с Киева?

Купец сдвинул шапку на нос, почесал в затылке, после чего медленно произнес:

— Сказывают, нет больше Киева…

— Как нет?! — разом взревели киевляне, и сунулись к купцу, едва не затоптав его. — А ты то откуда?!

— Я то с Владимира-Волынского… Сказывают, еще прошлым летом Рюрик с половцами осадил его, а к осени и взял. Половцы ушли, переяславцы прознали, что мало войска у Рюрика, тоже пришли и тоже город пограбили.

Серик молчал. Внутри так все заледенело, что даже в животе заболело. Купец тем временем взял быка за рога:

— Вы меня проводите до Киева, а то там татей развелось, што тараканов у плохой хозяйки, как только Рюрик с дружиной ушел в Галицию. Но только за кормежку. Серик очнулся от тяжелых раздумий, проворчал: