Евгений Гаркушев - Плюшевые самураи (сборник)

Филатов взглянул на часы – сеанс связи подходил к концу. А Слотин спустя две минуты хмыкнул:

– Не боись, Ванька, я с тобой буду разговаривать Ресурс нечего экономить. Один хрен – через три дня передатчик в дым превратится. Так что поговорим. Даже выпить вместе можем…

Иван увидел дикую картину – посреди ЦУПа Слотин наливает в граненый стакан коньяк с большим количеством звездочек на этикетке.

– И какие у вас еще новости? – пробормотал космонавт.

– Цианистый калий в аптеках подорожал, – мрачно бросил Павел после того, как два раза опорожнил стакан. К чести инженера, наливал он свой импровизированный бокал не полностью, а примерно на пятую часть – сказывалась выработанная годами культура потребления благородного напитка. – И оружие нарасхват. Магазины многие закрылись, но люди витрины громят – причем берут все больше консервы. Зачем они им? Пока живут – надеются. А я не надеюсь, ибо вооружен знаниями. Коньячку вот только прихватил. Не пропадать же ему?

– Домой не пойдешь? – паузы были невыносимыми.

– Зачем? Холостой я, родных нет, в квартире тесно и грязно. А у нас в центре просторно, общение культурное, средства связи бесплатные. Впрочем, сейчас уже без разницы – платные они, или нет. Последние дни живем. Выпьем, Ваня?

– Подожди, Паша! Давно это все началось?

Остановиться Павел, естественно, не успел. Пока шел сигнал, налил себе даже два раза. Потом ответил:

– Люди вчера взволновались. Мы сигнал два дня назад получили.

– С Наташей ты меня можешь соединить?

– Попробую… Номер продиктуй – не знаю, где искать.

Непослушными пальцами Павел набрал на своем мобильном телефоне продиктованные Иваном цифры. Наташа отозвалась сразу же, как только пошли гудки.

– Инженер Слотин беспокоит. Соединяю вас с Марсом, девушка, – с глупой и одновременно тоскливой улыбкой сказал Павел. – Вы разговаривайте – я отойду пока. Муж ваш ответит через минуту – задержка сигнала.

Телефон он положил рядом с микрофоном, подкрутив настройку громкости.

– Ваня? Ванечка? – Наташа плакала, словно не могла поверить.

– Это я, Наташенька, еще не слыша жену, закричал Иван. – Как вы? Как Никита?

Наташа продолжала плакать. Сквозь слезы с трудом проговорила:

– Никита рад. Он ведь не знает ничего. В детский сад не ходит, мама дома. Я ему игрушек накупила, сладостей, чипсов. Теперь ведь все равно, что вредно… Только он спрашивает все время: почему ты плачешь, мама? А я на него смотреть не могу. Себя не жалко, тебя не жалко – а за Никиту сердце разрывается. И еще спрашивает: когда папа приедет? Хочет тебя увидеть.

Иван судорожно выдохнул воздух.

– Может быть, мы встретимся где-то… В другом мире.

– Ты же никогда в это не верил.

– А на что нам еще надеяться? – Иван говорил прерывисто, делая большие паузы между предложениями. И еще большие паузы – между вопросом и ответом. – Все мы умрем. Жаль, что я проживу дольше вас. Но я должен. Давай прощаться, милая.

– Время заканчивается? – всхлипнула жена.

– Да. Время… Все наше время. Я тебя любил. Люблю. И буду любить.

– Позвать Никиту?

– Нет. Нет. Я не смогу удержаться. Почему мы сейчас не рядом?

Но Никита уже кричал:

– Папа! Папа! Мы сегодня с мамой дома! И завтра дома. И всегда теперь будем вместе.

– Хорошо, зайчонок. Я тоже буду с вами. Чуть позже. Никуда не выходите из квартиры. Говорят, в городе неспокойно.

– Я буду тебя ждать! – обещал сын.

Он рассказывал что-то еще – о новых игрушках, о том, чему научился за последнее время – когда телефон отключился. Вернувшийся минутой спустя Слотин взял аппарат в руки и констатировал:

– Бездушные капиталисты из сотовых компаний по-прежнему требуют, чтобы мы оплачивали разговоры. А я не хочу выходить за карточкой. Киоск придется взламывать – потому что денег у меня, по-моему, больше нет. Если захочешь, мы позвоним им по городскому телефону. Потом.

– Я не знаю… Вы высчитывали силу удара – подземные бункеры не помогут?

Пока шел сигнал, Иван вычислял сам: если диаметр глыбы тридцать два километра, а радиус – шестнадцать тысяч метров, то объем такого шара – около четырех миллиардов кубических метров. В каждом кубометре – от тонны до пяти веса, в зависимости от плотности объекта. И эта глыба мчится со скоростью восемьдесят тысяч метров в секунду. Кинетическая энергия не просто огромна – она чудовищна. Миллионы, миллиарды мегатонн в тротиловом эквиваленте. Землю разорвет на куски. Погибнут не только люди – все живое, даже бактерии. Скорее всего, планета расколется на тысячи осколков – как мифический Фаэтон, из которого образовался пояс астероидов.

– Нет, дело абсолютно безнадежное, – почти спокойно ответил Слотин. – Так что можно не питать лишних иллюзий. И точность наведения просто потрясает – будто специально целились.

– Может, так и было? – спросил Иван.

Ответить Павел не успел – пропал сигнал. Не иначе, в городе отключилось электричество – энергетики тоже посчитали, что могут с большим толком провести оставшиеся два дня, если останутся дома. Если ученые и разработают какой-то план действий для оставшегося на Марсе человека – он о нем не узнает…

С помощью параболической антенны Иван поймал передачу какой-то радиостанции. Ведущий возбужденно рассказывал на английском языке, как люди за баснословные деньги покупают места в заброшенных шахтах и таскают туда запасы пищи и воду. Говорил парень весело. Он был молод, и не верил, что Земле действительно приходит конец.

Впрочем, трансляция скоро прекратилась. А на станции наступил вечер – Марс повернулся к Земле другой стороной, параболическая антенна стала бесполезна. Спутник, ретранслирующий сигнал с родной планеты, был рассчитан только на направленную передачу и обеспечивал техническую связь.

Резать каменные блоки не поднималась рука – хотя заняться чем-то не помешало бы, и плановое задание на сегодня Иван не выполнил. Вместо этого он устроился в обсерватории – включил стереосистему на воспроизведение по кругу, поставил «Воина вереска» «Мельницы» – и смотрел, смотрел на звезды – пока не уснул прямо под телескопом. Он хотел найти в небе астероид-убийцу и послать ему проклятие – но не знал, в какой стороне нужно искать. Так же, как не знал точного времени катастрофы.

Весь следующий день Иван пытался разглядеть Землю в телескоп. Солнце жгло глаза, из них текли слезы… Связь отсутствовала. Планету не было видно. Великое противостояние – с Земли Марс видно отлично, а вот наоборот – не очень-то.

На третий день стало ясно – все кончено. Ни шороха в эфире – только гулкий треск помех. И в какой-то момент у Ивана в душе словно бы что-то оборвалось от невыносимой боли. Он понял – случилось, хоть и не видел ничего. Все его близкие мертвы. Все люди мертвы – или умирают.