Владимир Фалеев - Фантастика 1990 год

Так, думалось, еще лучше… Пусть на моей квартире, мастерской с картинами висят замки. Как-никак оставались же у меня здесь друзья, знакомые. Они будут встречать замки. Моя дочь тоже встретит замок. Пройдет время, замки заржавеют, но дверей все равно не вскроют. Их придется ломать. Взломают и найдут чудовищные материалы каких-то алфаграмм, непонятных, неизвестных людям… Чудовищную работу пересчета слов по словарям, где каждое слово отмечено разными карандашами. Вскрывающие удивятся проделанной работе: “Бесспорно, здесь жила “машина”, машина для какого-то счета слов. Или здесь жила группа сумасшедших, свихнувшихся на русском языке, если она поставила перед собой цель - сосчитать все русские словари, да еще и пометить их: это - существительные, а это наречия, это - глаголы или прилагательные”. Затем обрушат на пол словари на непонятных языках, а их - 27.

Все с пометками - Оксфорд, Филадельфия, Нью-Йорк, Мадрид, Рим, Копенгаген, Осло, Берлин, Париж.

А куда я еду? В промышленные, высокоразвитые страны!

Чтобы делать гениев, говорящих на русском языке? Да кто же говорит в ФРГ на русском языке! В Испании… Америке…

Ведь я еду в Америку. Мне придется выучить английский язык и произвести с англоязычными словарями все то, что я сделал с русскими… Пятьсот тысяч долларов хватит на все?… Да пятьсот тысяч хватит только лишь на обзаведение! И больше ни на что не хватит. А потом я, русский, советский человек, буду обучать американскую элиту… Куда же в таком случае они впрыгнут? И где останутся русские, советские, у которых есть все словари, какие нужны? Тогда как ни в Америке, ни в Англии, ни в Испании нет таких словарей. Вот почему я создал компьютерную таблицу… на русском языке. И уж если там люди богаче, так и пусть остаются при своем богатстве. Язык им вовсе ни к чему.

Я заметался. Что делать? Взглянул на свой билет. На нем указан рейс самолета и время отлета - 20 часов. Отлет через полчаса. Так что же - прощай и без возвращения? Два часа - и уже Рим. Возврата нет. Здесь я как бы пропадаю без вести.

Меня все считают пропавшим без вести. Но ты же суперкрез.

Ты забыл, что там можно купить… Там все покупается! А ты - суперкрез. Ты едешь куда надо. Не противься, не мечись. Все будет, как и должно быть. А вдруг состояние, что я чувствую, временно? Будет ли оно тем же, когда я сяду в самолет? Ведь это здесь я почувствовал, узнал, воспринял… 20 минут. Вот уже и объявление по радио: “Все, кто на рейс № 2560 - Рим, пройдите в левое крыло”.

“Нет. Так не пойдет. Посмотри, к тебе жмутся люди”.

Я только сейчас заметил, как ко мне жались люди, словно их интересовали не самолеты и пункты отправления, а я… И вдруг новое объявление: “Самолет рейса № 2560 отправится через 40 минут”. Толпа как-то в радости отхлынула от проходных дверей и тут и там. “Да, я - суперкрез. Но не надо улетать. Надо оставаться здесь”.

Объявления следуют буквально друг за другом: “Самолет рейса № 2560 отправится через час”. Я нахожу таможенника. Останавливаю его. К нему придвигаются почти все.

– Почему?…

– Откуда же я знаю, почему,- кричит таможенник. - Это Аэрофлот. Может быть, метеорологические условия в Риме…

И куда-то исчезает. Появляется благообразный старик.

Он берет меня под руку. Отводит, шепчет: - Вы летите или не летите?

– Не знаю.

– Но ведь только там вы сможете быть недосягаемым… В противном - я не могу поручиться, что с вами будет здесь. Вы должны решиться наконец.

– Вам хорошо. У вас все решается, а у меня не решается. Я должен дать разбогатеть еще больше более богатым?

– Что ж, резонно. Вот вам чек еще на полтора миллиона.

– Но мы вызываем нездоровое явление в аэропорту…

– За это вы не беспокойтесь.

– Что я должен, по-вашему, сделать с этими деньгами? Мне нужны наши, советские, деньги.

– А вот чего нет - того нет.

– Тогда я и не уезжаю.

– Ну и черт с вами, коли вы не уезжаете! Выкручивайтесь сами…

Благообразный старик, четко поклонившись, покидает меня.

Я остаюсь стоять. Вдруг вбегает пилот и направляется ко мне.

Он громко, чтобы все слышали, произносит: - Вы летите или не летите? Вот… вы!

– Я? При чем здесь я?

– При том… Извините, прошу вас, извините меня. Мы вылетим, когда вы пожелаете.

– Я… не пожелаю. Все.

И вот я вынимаю все проездные документы. На виду у всех вырываю свои фотографии. И тут же оказывается таможеннлк. Он подает документы, которые взял. Я вырываю и из них две фотографии, ищу автоматическую камеру хранения, нахожу ее в углу, приближаюсь и в автоматическую камеру вкладываю оба чека, все документы. Закрываю. Все. Выхожу в ночь.

Четверо людей в штатском рвутся меня проводить, но я краем глаза вижу, как таможенник перегораживает им дорогу. Я иду к автобусу. И только я заношу ногу на ступеньку, как автобус срывается с места.

Оттого ли, что все случается быстро, или еще по каким-то причинам, я теряю то состояние, самочувствие, наглость суперкреза.

Я в автобусе. Еду домой. Так что… незачем спешить. И вообще некуда спешить. Открытие сделано. Все мое - с собой. А то, что наше общество теперь не желает его получить…

Придет время получения и на нашу землю! Вот теперь кажется, что оно приходит… Но так мне казалось и всегда. Я человек негордый и, как Лаплас, готов ждать 300 лет.

Но что самое интересное в этой истории - я никогда больше не встречал ни той женщины, похожей на мою двоюродную сестру в детстве, ни тех парней, ни милиционеров, ни продавца пивом, ни благообразного старика… Вот что странно.

Словно их и не было. А они были. Правда, уже нет и того пляжа в Химках.

Все у Крея складывалось удачно. Как и другие потомки колонистов, населявших планету со звучным названием Остарлейт, он жил в соответствии с хронометром поведения. Хронометр был надежным помощником и наставником. Этот прибор, чудо науки, контролировал все, даже самые элементарные действия обитателя Остарлейта. Он энергично помогал составлять стройную программу жизни.

Так, Крей узнал, что ему следует обратить более пристальное внимание на Джейн, ту самую Джейн, которой поручено было проверять его расчеты. Почему именно Джейн? Вот об этом Крей совсем не задумывался за очевидной бессмысленностью подобного вопроса. Хронометр не ошибался: Крей встретил полное взаимопонимание со стороны Джейн. Он хорошо помнит, как в те минуты, когда он передавал Джейн очередную серию расчетов, ее рука слегка дрожала. И как только он сжал эту руку и хотел что-то сказать, то по ее глазам понял, что говорить ничего не надо. Она знала все сама, так как и ее хронометр предопределил то же решение. Так они стали мужем и женой. По общему мнению, это был необычайно рациональный, а значит, в высшей степени прекрасный союз.