Милдред Гордон - Таинственный кот идет на дело

- Опять вы мне морочите голову! - Она деланно рассмеялась, давая тем самым понять, что собирается расследовать происшедшее до конца. И обратилась к Пэтти: - Не дадите взаймы молока? Уилбер всегда перед сном выпивает наперсточек. В медицинских целях. Для облегчения дыхания.

В ту же секунду Пэтти принесла стакан молока, и миссис Макдугалл, внимательнейшим образом осмотрев Д.К., удалилась. Тут же появился Майк, выплывший из задней двери.

Он потрепал Д.К. по шерсти, а тот счастливо зевнул.

- Осторожно! - предупредила Пэтти, - Он сегодня дрался с собакой.

- Хотел бы я посмотреть на эту собаку! - Майк затараторил: - Я нашел главный вход в нору и пустил туда воду из шланга. На полную мощность. Не закрывай кран, Пэт. Я читал, что у сусликов подземные ходы тянутся на много миль. Увидимся, Зик. Спокойной ночи, Пэт.

Когда он удалился, Пэт обняла Зика:

- Жаль, что ничего не вышло.

Он взъерошил ей волосы.

- Придется придумать что-нибудь другое. - Он тихо продолжал:

- У тебя так не бывает: идешь спать, взбиваешь подушку, опершись на нее, смотришь в окно, а там шелестят деревья, похожие на заросли кустарника на фоне отдаленных гор, - и вдруг само собой приходит решение сложного вопроса, никак не дававшееся до тех пор?

Заросли кустарника и дальние горы. Он так часто приводил этот пример, что она научилась их видеть. Он рос в поселке Парамп на юге штата Невада, где живут всего четыреста душ. Зик любил обыгрывать это название: Па-рамп, сокращенное от "Пара-рамп", "Суперотходы".

- Все, чем занимаешься, - утверждал он всерьез, - в конце концов превращается в отходы.

- А там не водятся знаменитые скачущие лягушки? - поддразнивала Зика Пэтти.

Она любила, когда он рассказывал о себе. Делал это Зик нечасто. Она еще не встречала людей, которые бы так не любили говорить о своей жизни.

Вырос он на ранчо в глубине каньона, и мама его до сих пор живет в стареньком, разваливающемся домике, где он родился. Раз в год, летом, он туда ездит.

- Мне все время кажется, что она постареет, но у нее есть то же, что и у тебя, Пэтти, - жажда жизни. И она совсем не меняется.

- Хотелось бы познакомиться с нею.

- Обязательно. Поедем через водопад Маунтин-Спрингз, так как с этой стороны самый красивый вид на Парамп. Ты едешь через перевал, а внизу расстилается широкая зеленая долина, где и находится поселок. Там сейчас выращивают хлопок, но во времена моего детства в основном занимались скотоводством. И горнодобычей. И у каждого из нас, ребят, была лошадь.

Она предложила:

- Прогуляемся вокруг квартала?

- Не слишком ли сложно будет для миссис Макдугалл вести наблюдение на таком расстоянии?

Пэтти рассмеялась:

- Я люблю ходить пешком. Люблю с детства, просто, когда я была совсем маленькой, я гуляла с отцом и держалась за ручку, чтобы не упасть. - Она добавила: - Я люблю гулять с тобой и держаться за руки, наверное, по той же самой причине, и тогда я знаю, что нас бережет Бог в небесах.

Часом позже она тихонько проскользнула в затемненный дом. Разделась, не зажигая света, и собралась ложиться, как вдруг дверь бесшумно распахнулась.

- Сестричка, - прошептала Ингрид, - можно? Знаю, что уже страшно поздно...

- Давай заходи.

Много лет назад они занимали одну комнату. Тогда Пэтти действительно была старшей сестрой, потому что в те годы разница в возрасте что-то значила. Именно тогда Ингрид стала копировать поведение сестры даже в мелочах.

Дверь раскрылась пошире, и вошел Д.К., прыгнул в изножие постели, не говоря ни слова, свернулся в клубочек, а потом столь же внезапно спрыгнул.

Ингрид сообщила:

- Я дала согласие Джимми поехать с ним на пляж Ньюпорт-Бич.

- Все-таки согласилась?

- А ты не одобряешь?

- Я в этом деле не судья.

- Мне не хочется обижать папу, и я знаю, что я его этим обижу, и мне самой больно, но, сестричка, я не переживу, если Джимми возьмет с собой другую. Папа не понимает, каково мне, как важно все это для меня, я не сплю, я не могу есть, я не могу заниматься...

- У отца, наверное, тоже когда-то так было.

- Это было так давно, что он уже забыл. Я читала, что люди с возрастом забывают переживания молодости.

- Смотря какие люди.

- Видимо, да.

- Девочка, ты видишь Джимми другими глазами. Для тебя он слишком близко. И ты не замечаешь, что у него нет твоей глубины, твоей основательности, твоего умения себя вести. Помнишь, как говорила бабушка: у одних есть, у других нет?

- Я же не собираюсь за него замуж. Я просто еду на свидание, которое слишком много для меня значит.

- Почему бы тебе не поговорить с ним откровенно? Назвать вещи своими именами?

Ингрид задумалась.

- Он ничего не поймет, - с отчаянием высказалась она и продолжала: - Но я все равно поеду. В Диснейленде будет такая толкучка, а на пляже веселее. Джимми просто хочет, чтобы всем было весело. А папа не понимает. Он мне не доверяет. Я знаю, он мне не доверяет. Он боится. - Она раздраженно добавила: Джимми никогда не придет в голову ничего такого.

Пэтти повернулась на бок лицом к Ингрид.

- А ты не думаешь, что можешь оказаться в такой ситуации, когда ты сама не совершишь ничего предосудительного, но другие пары чересчур увлекутся или кто-нибудь из вас непреднамеренно попадет в неприятное положение и придется вызвать полицию?

- Ты выхватила этот вопрос у него изо рта, - отреагировала Ингрид. - Он мне не доверяет.

- Это не так. Ты подходишь не с той стороны. Он просто знает, что любой из нас, попав в определенную обстановку, может сломаться. Мы ведь люди, а не машины.

- Может быть, и так, но я знаю, как думает и чувствует Джимми и как думаю и чувствую я. Не хочу причинять папе боль, но я поеду, и спорить тут не о чем.

Пэтти рассмеялась.

- А кто спорит?

Ингрид спрыгнула с кровати.

- Поговоришь, и на душе легче.

- Приходи в любое время. За разговор денег не беру.

У дверей Ингрид остановилась.

- Ты не будешь против, если Д.К. сегодня поспит со мной?

- Он твой в любое время.

Ингрид просунула руки под кота и понесла его, как на подносе. Свисающий хвост болтался туда-сюда. Сам же кот и глазом не моргнул.

- Можешь не закрывать дверь, - сказала Пэтти. Глядя на Ингрид, Пэтти подумала: вот какой я была семь лет назад. Слушаешь ее - будто заводишь старую, полузабытую пластинку. С годами забываешь не сами проблемы, не сами чувства, но их остроту. В этом разница. Как тебе тогда чего-нибудь хотелось, как отчаянно ждала чьего-нибудь поступка и молилась Богу, чтобы это случилось; как посреди ночи вдруг начинало гулко стучать сердце и ты просыпалась, просыпалась в ужасе, и ужас этот не проходил. Хотелось выговориться, освободиться от него, но ты боялась, что тебя не поймут или, что еще хуже, твои слова прозвучат банально и смешно. Острота ощущений...