Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Христос против насильственно привитой веры, он за веру свободную. Он не хотел рабской любви к себе, считая ее суррогатом любви, лжелюбовью. Он мечтал видеть человека свободным, а не рабом. Поэтому не принял инквизиторского решения второго поставленного перед ним вопроса.

Третий вопрос — о потребности людей во всемирном единении. У людей есть стремление к этому. Оно непреодолимо. И вытекает опять-таки из слабости человека. Антихрист предложил Христу создать это единение силой — мечом кесаря. Христос отказался и от этого. Он отверг меч кесаря и не стал насаждать братство и единство силой. А потому единства пока нет. И инквизитор сету­ет: «О, дело это до сих пор лишь в начале, но оно началось. Дол­го еще ждать завершения его, и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями и тогда уже помыслим о всемир­ном счастии людей. А между тем ты бы мог еще и тогда взять меч кесаря. Зачем ты отверг этот последний дар? Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы все-, чего ищет чело­век на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить со­весть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного со­единения есть третье и последнее мучение людей. Всегда челове­чество в целом своем стремилось устроиться непременно всемир­но» [10, 9, 323 — 324].

Христос не принял инквизиторского решения всех трех вопро­сов. Он удалился. Народ оказался в умных руках инквизитора. Но у последнего нет авторитета Христа. А без авторитета трудно управлять. Поэтому инквизитор лжет людям, выдает себя за уче­ника и последователя Христа, эксплуатирует его авторитет, гово­рит, что преобразования он проводит по учению Христа и от име­ни Христа. Действует же он в духе антихриста, в духе своего от­вета на три поставленных вопроса. Он «исправляет» подвиг Христа.

Инквизитор проповедует мысль о самоценности «хлебов», мысль о том, что выше хлеба и нет ничего. Взяты на вооружение три силы: чудо, тайна, авторитет. «Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо и что с сердец их снят, наконец, столь страшный дар, принесший им столько муки. Правы ли мы были, уча и делая так, скажи? Неужели мы не любили человече­ства, столь смиренно сознав свое бессилие, с любовию облегчив его ношу и разрешив слабосильной природе его хотя бы и грех, но с нашего позволения? К чему же теперь пришел нам мешать?» [10, 9, 323].

Помимо укрытия истинного смысла жизни, суть тайны инкви­зитора еще в следующем: «... мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков» [10, 9, 323]. Тайна заключается в том, что, по сути-то, инквизитор давно изменил делу Христа, но скрывает это, упорно и настойчи­во подчеркивает свою верность учению Христа. Авторитетом по­следнего прикрывается противоположное тому, чему учил Хрис­тос.

Но зерна учения Христа истинного еще живут в умах некото­рых. Эти люди понимают подмену и ложь инквизиторства.

А потому Христос обвиняется инквизитором еще и в том, что своим учением внес раскол в движение и в умы людей. Принял бы он в свое время предложенные ему три ответа на вопросы, приступил бы совместно с инквизитором к их осуществлению, в обществе было бы столь желаемое единство.

Пока единства нет. Более или менее «нормально» разрешаются пока два первых вопроса. Ибо «развращенные» Христом некото­рые люди вознесли себя очень высоко, причислили к разряду сильных и бунтуют против власти инквизитора. «Итак, неспокойство, смятение и несчастие — вот теперешний удел людей после того, как ты столь претерпел за свободу их!» [10, 9, 322]. Но ин­квизитор уверен, что этот бунт закончится их поражением. При котором они убедятся в своей слабости. «Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспроверг­нут храмы и зальют кровью землю» [10, 9, 322]. Конец этого пре­допределен. «О, пройдут еще века бесчинства свободного ума, их науки и антропофагии, потому что, начав возводить свою Вави­лонскую башню без нас, они кончат антропофагией. Но тогда-то и приползет к нам зверь и будет лизать ноги наши и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвиг­нем чашу, и на ней будет написано: «Тайна!» Но тогда лишь и тогда настанет для людей царство покоя и счастия. Ты гордишься своими избранниками, но у тебя лишь избранники, а мы успо­коим всех» [10, 9, 324].

Но, однако, инквизитор не склонен ждать, когда эти «малень­кие дети» после моря крови придут к нему и отдадут оставшееся у них наследство Христа — свободу. Он хочет поторопить собы­тия. Берет меч кесаря, пытаясь дать практический ответ на тре­тий вопрос. Он сам помогает заливать землю кровью, хочет по­строить братство силой.

Практический ответ на третий вопрос еще продолжается. Но инквизитор уже предвидит его положительный для людей резуль­тат. Результат: все счастливы, все чувствуют себя свободными при полном отсутствии свободы. «У нас же все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе твоей, повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда толь­ко и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. И что же, правы мы будем или солжем? Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода твоя. Свобода, свобод­ный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие непокорные, но мало­сильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосиль­ные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвра­щаемся к вам, спасите нас от себя самих» [10, 9, 324 — 325].

После чего все эти люди, все без исключения, будут в руках инквизитора. Они будут жить в мире миражей, принимая миражи за реальную жизнь. Не смогут первозданно, критически смотреть на явления действительности. Своих поработителей эти люди вос­примут как освободителей и благодетелей, все знающих, все уме­ющих и безгранично мудрых. «Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добы­тые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, уви­дят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его из рук наших!» [10, 9, 325].

Удивительная картина. Хлеб производят они сами. И уже по­тому не могут не видеть, что производят его сами. Но вопреки всему увиденному и самоочевидному, они убеждены, что хлебом снабжают их благодетели, о них заботящиеся. Какая замутненность сознания, какая деградация человека!