Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Народ не верит интеллигенции да, по существу, и не знает ее. Мыслит иными, чем она, категориями.

В таком ненормальном положении Достоевский винит прежде всего интеллигенцию. Но не только ее. Виноваты обе стороны.

Внутренне интеллигенция больше развращена, чем народ, хотя внешне она выглядит респектабельнее. Народу, в силу условий его жизни, труднее сохранить свою человечность, но он ее сохра­няет.

Взяв за критерий нравственность, Достоевский замечает, что «мы гораздо хуже народа и почти во всех отношениях» [1895, 10, 139]. Он приводит в «Дневнике писателя» примеры бескорыстно­го поведения людей из народа и замечает, что интеллигенция на такое редко способна.

Еще в «Зимних заметках...» Достоевский критиковал интеллигенцию за то, что она видит в народе лишь косную массу. Она, не понимая народа, принимает внешне неприглядные его черты (пьянство, сквернословие и т. п.) за суть народа. Сам Достоев­ский считает, что за внешней грубостью можно обнаружить, что народ «очень даже целомудрен» [1895, 9, 319]. Долг умеющих видеть — «отыскать в этой грязи брильянты» [1895, 10, 51]. Сам он, особенно в «Дневнике писателя», этим много занимается. «Да, зверства в народе много, но не указывайте на него. Это зверство — тина веков, она вычистится. И не то беда, что есть еще зверство; беда в том, если зверство вознесено будет- как добродетель» [1895, 11, 148]. Здесь речь идет и об осознании самим народом своих отрицательных качеств. Народ способен отличить хорошее от плохого — это главное.

Хорошее в народе — это его религиозность. Религиозность, по­нимаемая как высокая, по сути, нравственность. Народ не всегда знает те или иные религиозные идеи, но у него чистое сердце. Эмблемой России называет Достоевский Фому Данилова, попав­шего в плен и в условиях исключительных не отрекшегося от веры и родины солдата.

Народ может совершать и неприглядные поступки. Отдель­ные его представители могут упасть. Но после падения они спо­собны подняться, очиститься. Через падение они возвышаются. Ярким примером этого явления служит образ Власа из одного фрагмента «Дневника писателя». Влас после глубокого падения смог подняться, с прочным иммунитетом против зла. Интеллиген­ция на такое не всегда способна.

Констатировав факт разъединения, рассмотрев вину каждой из. сторон, Достоевский проводит мысль о необходимости соеди­нения народа с интеллигенцией.

Первый шаг при этом должна сделать интеллигенция. Но первый шаг не означает опускания интеллигенции до народа, за­бытая всего того, что интеллигенция знает. «Одним словом, мы должны склониться, как блудные дети, двести лет не бывшие дома, но воротившиеся, однакоже, все-таки русскими, в чем, впрочем, великая наша заслуга. Но, с другой стороны, прекло­ниться мы должны под одним лишь условием и это sine qua поп: чтоб народ и от нас принял многое из того, что мы при­несли с собой» [1895, 10, 53], — пишет Достоевский в «Дневни­ке писателя».

Художник уверен, что преодолеть разъединение можно лишь при наличии стремления к этому у обеих сторон. Эта мысль пе­решла в «Дневник писателя» из статей 60-х годов. «Всякое не­доразумение устраняется прямотою, откровенностью, любовью. Мы начинаем сознавать, что интерес нашего сословия в народ­ном интересе, а народный интерес в нашем» [1895, 9, 39]. Это высказано именно в 60-х.

Достоевский полагает, что реформы 60-х годов — основа для сближения. Но лишь основа. Необходимо уничтожить привилегии одних перед другими, вытекающие из сословного деления. Необ­ходимо образование и грамотность сделать общим достоянием, а не привилегией одних слоев. Достоевский в корне не принимает мысль, что народ не дорос до грамотности. Писатель хочет ви­деть народ способным мыслить самостоятельно. Мыслящий са­мостоятельно прочно стоит на ногах, он не позволит увести себя на дело неправое. Писатель не хочет видеть народ послушным стадом, к оседланию которого призывают разного рода шигалевы.

Интеллигенция обогатит народ знаниями, народ интеллиген­цию — нравственностью. Знания и нравственность должны в об­ществе соединиться. В этом залог существования и процветания общества.

Нравственность без знаний под чьим-то внешним влиянием может превратиться в безнравственность. Знания без нравствен­ности могут привести общество к катастрофе.

При всем положительном (ставка на народ) в решении этой социальной проблемы обнаруживаются и ошибки писателя. Иног­да он, желающий объединения разных социальных слоев, при­нимает желаемое за действительное и сглаживает существующие контрасты. Иногда он, вольно или невольно, унижает интеллиген­цию, ругать которую считается необходимым с момента ее появ­ления. Интеллигенция же бывает разная. И сам Достоевский, впрочем, тоже интеллигент, но он-то и заботится прежде всего о народе. И в этом он видит долг писателя.

Размышляя о народе, Достоевский главным образом говорил о русском народе. Но замечания его носят характер алгебраический.

В отношении к народу, однако, Достоевский порою допускал большие ошибки. Гуманно и терпимо относящийся к другим на­родам, он иногда оказывался не на высоте. В 1876 году «Мос­ковские ведомости» сообщили о выселении из Крыма татар и заметили, что жалеть о татарах нечего, так как тут важна поли­тическая и экономическая сторона дела: татары не умеют правильно возделывать почву Крыма. Достоевский одобряет все это и считает, что в Крым надо русских, а то «набросятся жиды и умертвят почву края» [1895, 10, 238]. Этот взгляд как-то и ком­ментировать неудобно — несправедливость и негуманность его самоочевидны. И тем печальнее, что это взгляд художника боль­шого ума и сердца. Бывают, видимо, какие-то осечки и у такого рода людей. В этом не есть суть писателя. Но и отвлечься от такого факта нельзя, говоря о мировоззрении человека. Конечно, подобные факты не говорят о том, что в одобрении таких акций Достоевский видел роль художника. Ее он видел в другом.

Какова же роль и каково место писателя в обществе? Даже несколько шире — место печати в обществе.

Материал по этой проблеме Достоевский дает большой. В не­которых произведениях одним из героев является писатель: Иван Петрович в «Униженных и оскорбленных», Кармазинов в «Бесах». Много замечаний о месте писателя и печати вообще можно найти в «Дневнике писателя», в статьях.

Прежде всего в творчестве Достоевского можно выделить ка­кие-то принимаемые и не принимаемые писателем принципы пе­чати.

Главный принцип — свобода печати, свобода слова. Это для Достоевского один из краеугольных камней существования и нор­мального развития общества. В одной из статей 60-х годов Дос­тоевский высказал по поводу свободы печати, или, как он гово­рит, гласности, следующее: «Нет, мы любим гласность и ласкаем ее как новорожденное дитя. Мы любим этого маленького бесен­ка, у которого только что прорезались его маленькие, крепкие и здоровые зубенки. Он иногда невпопад кусает; он еще не умеет кусать. Часто, очень часто не знает, кого кусать. Но мы смеемся его шалостям, его детским ошибкам, и смеемся с любовью, что же? Детский возраст, простительно! ...Нет, мы не боимся глас­ности, мы не смущаемся ею. Это все от здоровья, это все моло­дые соки, молодая неопытная сила, которая бьет здоровым клю­чом и рвется наружу!.. Все хорошие, хорошие признаки!..» [1895, 9, 31].