Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

— Наташа, впусти меня в каюту, — настойчиво попросила Сергеева. — Я должна туда войти. Там что-то есть. Я чувствую, что там что-то есть.

Мне опять стало очень страшно. Эта ведьма чувствует, что в моей каюте что-то есть, а я сплю там безмятежно всю ночь, ничего не подозревая. Но что может там находиться, если там и развернуться-то негде? Маленькая, тесная, но очень уютная каюта, где ничего не спрячешь. Может, строители зачем-то заложили в переборку клад или кто-то спрятал контрабанду?

— Это запрещено, Серафима Андреевна, — возразила я.

В этот момент соседняя дверь отворилась, и вышел командир, изменивший своей привычке встать ни свет ни заря.

— Доброе утро, сэр, — поздоровалась я в уверенности, что он сразу же прогонит Сергееву, а у меня спросит, о чём она говорила.

Мистер Уэнрайт начал со второго.

— Доброе утро. Что говорит мисс Сергеева?

— "Наташа, впусти меня в каюту, потому что я чувствую, что там что-то есть". Наташа — это моё имя, сэр.

Взгляд механизма был совершенно бездушен.

— Не могли бы вы выполнить её просьбу, мисс? — спросил он.

Я была поражена, потому что командир давал разрешение на нарушение правил, но и прекрасно его понимала, ведь интересно было бы узнать, что находится в моей каюте. Я даже заподозрила, что мистер Уэнрайт специально задержался, потому что увидел Сергееву и надеялся, что она повторит свою вчерашнюю просьбу впустить её в каюту. Меня тоже разбирало любопытство, но вместе с тем было очень неприятно и даже тревожно впускать странную женщину к себе. Лучше бы она заинтересовалась каютой командира, раз он такой добрый, что готов впускать в чужие каюты ведьм.

Я прикинула, в каком виде оставила своё жилище. Там было чисто, койка аккуратно застелена, вещи убраны. Дневник лежал в шкафу под бельём, и это была моя закоренелая привычка, которая выполнялась автоматически. Не то, чтобы я не доверяла людям, но не хотела, чтобы Зина, зашедшая ко мне в моё отсутствие за какой-нибудь вещью, заглянула в лежавшую сверху тетрадь, поэтому и решила во избежание недоразумений прятать дневник в шкаф.

— Если это необходимо, сэр, — сказала я, показывая, что не слишком довольна его просьбой.

Я распахнула дверь, и Сергеева, напрягшись в ожидании какого-то открытия и перестав замечать нас с командиром, медленно прошла внутрь. Она остановилась у самого порога, и мы видели лишь её спину. Вдруг жуткий вопль заставил нас вздрогнуть, и Серафима Андреевна отступила в коридор. На её лице был написан ужас, смертельный ужас, будто её ужалила ядовитая змея. Она ощупывала свою голову, вновь впивалась взглядом в дверной проём и глухо стонала.

— Что с вами, мисс? — попробовал успокоить её мистер Уэнрайт, но странная женщина оттолкнула его и удалилась, хватаясь за голову и, кажется, не сознавая, что делает.

Меня пробирала дрожь, и я со страхом смотрела на свою каюту, где скрывалось то невидимое, что ужаснуло Сергееву. Как я могла спокойно спать этой ночью и даже видеть приятный сон? Теперь мне казалось, что у меня в каюте притаилось какое-то опасное существо, готовое прыгнуть на меня, едва я войду. Даже в серых глазах командира мелькнула тревога, но лишь на краткий миг, потому что они тут же вновь выразили нерушимое спокойствие.

— Как вы полагаете, мисс Павлова, что она могла у вас увидеть? — спросил бесстрастный механизм.

Глупо, конечно, но я подумала, не подозревает ли механизм, что я держу у себя что-то страшное и недозволенное.

— Не знаю, сэр.

Пожалуй, следовало бы войти в каюту и оглядеть её новыми глазами. Может, я замечу то, на что не обращала внимания прежде? Если бы я была одна, я бы не решилась на этот поступок, но перед командиром мне было стыдно проявить такую слабость. Хороша бы я была в экспедиции на Т-23-7, если сейчас боюсь войти в собственную каюту, где живу уже полторы недели. Я сделала шаг, но мистер Уэнрайт уже стоял на пороге и заслонял мне путь.

— Извините, мисс, — раздался голос бортинженера, и я оказалась оттеснена в сторону.

— Я ничего не вижу, — признался механизм, с порога обозревая мою каюту.

Бортинженер вглядывался в моё царство из-за его плеча.

— Я тоже, сэр, — согласился он.

Для верности мистер Уэнрайт вошёл внутрь и ещё раз осмотрелся.

— Она увидела что-то здесь, — сказал он, показывая на столик и участок возле столика.

Мистер Гюнтер сел на корточки и осмотрел пол. До этого я лишь пыталась унять дрожь в конечностях, но теперь меня охватило беспокойство другого рода, потому что эта каюта была моей и я как хозяйка боялась, что где-нибудь накопилась пыль или завалилась какая-то вещь.

— Ничего нет, сэр, — сообщил бортинженер, поднимая из какого-то угла мою пропавшую ручку и кладя её на стол.

— Будем считать инцидент исчерпанным, — холодно сказал механизм. — Мисс Павлова, ваша вахта давно началась. Объясните мистеру Форстеру, что это я вас задержал. Вы, мистер Гюнтер, можете приступать к своим обязанностям.

Командир и бортинженер пошли в одну сторону, а я — в другую.

Первый штурман встретил меня словами:

— Что опять натворила эта сумасшедшая женщина, мисс? Почему она кричала?

— Она заглянула в мою каюту, сэр, и что-то там увидела, — объяснила я.

— Как в столовой?

Этот ничего не значащий вопрос меня немного успокоил. Действительно, в столовой Сергеевой тоже что-то почудилось, и реакция её была аналогична сегодняшней, хоть и немного слабее. Наверное, эта женщина сошла с ума, и безумие её всё усиливается.

— Почти как в столовой, сэр, — подтвердила я.

— Она что-нибудь говорила, мисс?

— Нет, сэр. Только кричала и стонала.

Мистер Форстер в задумчивости посмотрел на меня.

— Всё это очень странно, мисс, — сказал он.

Мне почти удалось успокоиться и посмотреть на случившееся разумно. Да, в мире есть много загадочного, до сих пор даже не определено отношение к Богу или, вернее, богам, потому что их немало, не познаны тайны души, никто из живых не заглянул за грань между жизнью и смертью, а лишь громоздят теорию за теорией, не поняты тайны сношений с потусторонними силами и сами эти силы то отвергаются, то вновь выволакиваются на свет (когда требуется отвлечь человеческие умы от более насущных проблем). Таинственного много, можно сказать, что весь мир состоит из тайн, но почему нужно трепетать перед всеми непонятными явлениями? Почему не объяснить поведение Сергеевой безумием? Может быть, она всегда отличалась неуравновешенностью, а теперь, при приближении к планете, пользующейся дурной славой, она начала заранее сходить с ума. Когда мы прилетим на место, она потеряет последние остатки разума и превратится в первую жертву планеты, охваченную паническим страхом. Мне её было жаль, но я слишком натерпелась по её милости, чтобы пытаться объяснить её поведение более безобидными для неё причинами.