Олдос Хаксли - Шутовской хоровод

Мистер Меркаптан опомнился от этого неожиданного нападения.

— Ну, знаете ли, — выговорил он наконец, — что за варварство! Драться, как мужик!

— Если бы вы знали, — начал Липиат, но сейчас же спохватился. «Если бы вы знали, — хотел он сказать, — чего стоили мне эти вещи, что они для меня значили, сколько мысли, сколько страсти…» Но как может понять Меркаптан? А впечатление будет такое, точно он взывает к добрым чувствам этой твари. — Клоп! — прокричал он вместо этого. — Клоп! — И он снова замахнулся на него ладонью. Мистер Меркаптан весь скорчился и, мигая, закрылся руками от ударов.

— Ну, знаете, — повторял он, — знаете…

Нет искренности? Пожалуй, это наполовину правда. Липиат с удвоенной яростью схватил мистера Меркаптана за плечи и тряс его, тряс его.

— И потом это низкое оскорбление насчет реклам вермута! — выкрикнул он. Эта рана была больней других. — Эти кричащие, вульгарные плакаты! Вы что, думали, надо мной можно издеваться и оплевывать меня безнаказанно? Думали, я буду выслушивать все эти гадости и молчать, как рыба? Так, что ли? Но на этот раз вы ошиблись. — Он замахнулся на него кулаком. Мистер Меркаптан съежился еще больше и поднял руки, защищая свою голову. — Подлый, трусливый клоп, — сказал Липиат, — почему вы не защищаетесь, как мужчина? Вы умеете драться только словами. Насчет этих реклам вермута — очень умно и презрительно и остро, так, что ли? Но если бы я вас вызвал, вы не посмели бы драться со мной.

— Ну, если быть совершенно точным, — сказал мистер Меркаптан, выглядывая из-под своей защиты, — это критическое замечание принадлежит не мне. Я позаимствовал аперитив. — Он слабо рассмеялся, похожий больше на канарейку, чем на быка.

— Так вы говорите, вы это позаимствовали? — презрительно повторил Липиат. — А у кого, разрешите узнать? — На самом деле это нисколько его не интересовало.

— Что же, если вы так хотите знать, — сказал мистер Меркаптан, — так я вам скажу: у нашего общего друга, Майры Вивиш.

Одно мгновение Лиииат стоял молча, потом спрятал свою грозную длань в карман и отвернулся.

— О! — сказал он безразличным тоном и снова замолк. Успокоенный мистер Меркаптан выпрямился в кресле, ладонью правой руки он пригладил растрепанные волосы.

Легкими шагами, озаренная солнцем, Рози шла по Слон-стрит, рассматривая номера домов. Сто девяносто девять, двести, двести один — теперь скоро. Может быть, все прохожие, свободно, элегантно и неторопливо шагавшие по улице, может быть, все они скрывали в глазах тайну, такую же милую и забавную, как ее тайна. Рози нравилось думать так: жизнь от этого казалась более увлекательной. Какой, должно быть, у нее беззаботно-элегантный вид, подумала про себя Рози. Неужели кто-нибудь, увидев сейчас ее, фланирующую по улице, неужели кто-нибудь догадался бы, что за десять домов отсюда юный поэт, или почти что юный поэт, нетерпеливо ждет на третьем этаже ее прихода? Ну конечно, никто никогда не догадался бы! Это было самое занятное и увлекательное во всей этой ситуации. Величественная в своем легкомысленном безразличии, величественная в страсти, которой она могла по желанию дать волю или положить конец, знатная дама красиво плыла по озаренной солнцем улице навстречу удовлетворению своей прихоти. Подобно Диане, она склонилась над мальчиком-пастухом. Алчущий юный поэт нетерпеливо ждал и ждал ее в своей мансарде. Двести двенадцать, двести тринадцать. Взглянув на входную дверь, Рози вспомнила, что мансарда, очевидно, не так уж убога, а юный поэт вовсе не голодает. Она перешагнула через порог и, остановившись в парадном, взглянула на доску с именами. Первый этаж: миссис Бадж. Второй этаж: Ф. де М. Рауботэм. Третий этаж: П. Меркаптан.

П. Меркаптан… Но это же прелестное имя, самое подходящее имя для юного поэта! Меркаптан, — она была очень довольна своим выбором. Прихоть пресыщенной леди оказалась как нельзя более удачной. Меркаптан… Меркаптан… Хотелось бы знать, что означает это П.: Питер, Патрик, может быть, даже Пен-деннис? Ей и в голову не пришло, что отец мистера Меркаптана, известный бактериолог, тридцать четыре года тому назад настоял на том, чтобы назвать своего первенца «Пастер».

Слегка взволнованная под маской элегантного спокойствия, Рози поднялась по лестнице. Двадцать пять ступеней до второго этажа: один марш в тринадцать ступеней — это предвещало недоброе — и один в двенадцать. Потом два марша по одиннадцать ступеней до третьего этажа, и она очутилась на площадке перед входной дверью, звонком, похожим на круглый глаз, и медной дощечкой с именем. Для знатной дамы, для которой подобные приключения — самое привычное дело, ее сердце билось что-то слишком уж сильно. Виновата в этом, конечно, лестница. Она остановилась на мгновение, глубоко вздохнула два раза и нажала кнопку звонка.

Дверь открыла пожилая служанка самой устрашающе-почтенной наружности.

— Дома мистер Меркаптан?

Особа, открывшая дверь, сейчас же разразилась длинной бессвязной сердитой тирадой, жалуясь на что-то — на что именно, Розн так и не могла понять. Она поняла только, что мистер Меркаптан приказал не беспокоить его. Однако кто-то пришел и потревожил его: «попросту говоря, ворвался самым грубым и бесцеремонным образом». А теперь, когда его уже потревожили один раз, она не видит, почему бы его не потревожить снова. Но она не знает, до чего это дойдет, если люди будут, попросту говоря, врываться в дом. «Большевизм, вот что это такое!»

Рози что-то пробормотала, выражая сочувствие, и была допущена в темную переднюю. Продолжая сварливо обвинять большевиков, врывающихся в дома, пожилая особа провела ее по коридору и, распахнув дверь, объявила недовольным тоном: «К вам леди, мистер Пастер», — ибо миссис Гольди, будучи старой фамильной прислугой, принадлежала к узкому кругу тех, кто знал тайну имени мистера Меркаптана, и к еще более узкому кругу тех, кто пользовался привилегией произносить его. Затем, едва Рози переступила через порог, как она немедленно отрезала ей пути к отступлению, с шумом захлопнув дверь, и удалилась, ворча себе что-то под нос, на кухню.

Это была, безусловно, не мансарда. Чтобы убедиться в этом, достаточно было бросить беглый взгляд, вдохнуть запах духов, почувствовать под ногами ковер. Но люди были того сорта, что живут в мансардах. Один из них, худощавый, с резкими чертами лица и, в юных глазах Рози, совсем старый, стоял, облокотившись о камин. Другой, с виду более гладкий и жизнерадостный, сидел перед письменным столом возле окна. И ни один из них — Рози в отчаянии переводила взгляд с одного на другого, тщетно надеясь, что она, может быть, не заметила белокурой бороды, — ни один из них не был Тото.

Гладкий человек, сидевший у письменного стола, поднялся с места и пошел к ней навстречу.