Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

Вся неделя была посвящена разборке контейнера и сборки вертолета, в которой принимали участие не только инженера, но и летный состав. Главный инженер личный состав к ювелирной и ответственной работе старался не привлекать. Их основной труд состоял в трех ипостасях: поднести, отнести упаковочный и подсобный материал и уборка. Даже такую тяжесть, как установка лопастей, поручили летчикам. Можно хоть спросить и привлечь к ответственности.

И вот красавец в полной сборке заблестел на морозном солнце всеми красками. После опробования всех систем на привязи, вертолет готовился к первому полету, знакомству с воздушной средой. Из пяти переученных командиров право первого полета досталось капитану Тимошенко, Иванычу. Место бортового техника занял Женя, Шарипов Реджепбай. А правое кресло доверили молодому выпускнику училища лейтенанту Сургутанову. В училище он обучался на Ми-8, так что кресло летчика восьмерки для него самое привычное из троих.

Владу в числе других досталась роль наблюдателя.

Свист двигателей сопровождался одновременным вращением винтов, что для четверочников ново. Там запуск двигателя и подключение трансмиссии имели свою последовательность. Набрав полные обороты и запросив у вышки разрешение на выруливание на взлетную полосу, расположенную на другом конце вертодрома от испытательной площадки, вертолет стронулся с места и покатился по рулевой дорожке. Толпа аплодировала.

Влад застыл в угрюмом молчании. Ему вдруг не понравилось веселье, а причину пока не знал. Спроси, дал он команду второму себе. После начала освоения функций и работы единой компьютерной системы, Влад стал делить себя на два Я, пока полностью не сольется в единое целое с системой. Для полного освоения потребовались дополнительные значковые обозначения, так как в его лексиконе не хватало запаса слов. Но уже даже после поверхностного знакомства, Влад понял, что технологии ему вручили очень древние для уровня их цивилизации. Но даже эта древняя наука не могла еще найти применения в современном мире. Мы оказались намного древней их древности. Однако несколько кристаллов не поддавались вскрытию, намекая о совершенном пароле, знание которого возможно наступит через очень долгое время. Перестраховались ребята. Перерождение в монстра, Влад давно понял, невозможно. Он легко контролировал свои эмоции, и сверхвласть не приносила суперэмоций. Только чувство удовлетворения от своей благородной миссии. Он продолжал любить и понимать людей. А это главный показатель.

Влад не обиделся за глубокую засекреченность. Скорее всего, он так предполагал, в потайных чипах заложены более современные технологии и тайны, а возможно, хотя маловероятно, там записан их адрес. Может и была у них надежда на перерождение цивилизации, и чипы раскроются через много веков в случае успеха превращения серой планеты в зеленую. Но это личные фантазии. Они-то знают адрес и в состоянии сами проверить результат. Но шанс на расшифровку оставили, тогда и узнаем тайну, позже, так позже. Жизнь теперь казалась бесконечно долгой.

Чувство тревоги нарастало, и Влад для подробнейшего анализа притормозил время. Вся округа моментально окуталась ватной тишиной и розоватым движением воздуха. Серые оболочки экипажа странно вибрировали. Влад перевел взгляд в сторону предполагаемого взлета и увидел легкие, чуть заметные, полупрозрачные тени в районе высоковольтных проводов, пересекающих образное продолжение взлетной полосы. Его почему-то второе Я предупреждало о предполагаемой гибели экипажа на взлете. Но необходимо было хоть маленькое объяснение причины будущей катастрофы.

Влад посмотрел на застывший в густой временной массе вертолет и прошелся глазами по всей конструкции. Вероятность падения на взлете чаще из-за выхода из строя силовой установки. Перегрузка здесь практически исключена. Даже из-за полной заправки отрицательная температура наружного воздуха давала приличный запас загрузки. Влад немного ускорил время и прислушался к работе турбин. Ясность наступила мгновенно. Правый двигатель свистел с подозрительным сипением. В нормальном временном пространстве сипения не слышно, но оно отчетливо обнаруживается при многократном замедлении. Взлет необходимо срочно запретить.

Влад рванул к последней рулежной дорожке, примыкающей к взлетной полосе, и преградил путь вертолету, скрестив руки над головой.

— Туши мотор, праздник отменяется.

От такой наглости Иваныч резко нажал на рычаги тормоза шасси и сбросил обороты. Выглянув на половину туловища из распахнутой двери, он выразительно постучал кулаком себе по лбу, так как вслух высказать свое мнение не позволял рев турбин даже на малых оборотах. А слов накопилось много. Такой праздничный торжественный вылет сорван бзиком Влада.

Но уже к вертолету бежали командир и главный инженер. Они наперебой громко матерились и ругали нехорошими словами выходку молодого лейтенанта. Толпа офицеров и личного состава медленно с недоумением подтягивалась к месту странного действия, пропустить подробности которого никому не хотелось.

— Товарищ лейтенант, — во всю глотку, перекрикивая шум турбин, орал главный инженер. — Что это все значит? Немедленно освободите дорожку, под трибунал захотели? Не вынуждайте нас на силовые действия.

Влад резко выбросил руку в направление командиров, выразительным жестом приказывая не приближаться и не вмешиваться в его действия. Его жесткий и решительный взгляд приостановил их движение.

— Влад, может быть, пояснишь, что за фокусы? — уже спокойным голосом, но с видимой тревогой спросил командир Черский.

— Взлет невозможен, — стальным голосом, не терпящим возражений, прокричал Влад.

— Ну почему? Чего это ты вдруг надумал? Мы хотим все же услышать внятное объяснение. Ты срываешь очень серьезное мероприятие. Что мне в полк докладывать, я должен знать истину?

— Потом объясню, я еще не придумал причину

— Ну, здорово! — воскликнул начальник штаба капитан Васильев. — Обхохочешься. Он еще не придумал, но уже сорвал летные испытания. Так придумай быстрей, ждем с нетерпением.

Народ обступил Влада, но близко не приближался. Что-то в его виде выражало неизвестную опасность и тревогу. Командир, привыкший к серьезному и ответственному, даже в шутках, лейтенанту, был в некой растерянности, но старался сохранить командное лицо, не опростоволоситься перед подчиненными, которые с нетерпением ожидали от него решительных действий. Или хотя бы личного объяснения.

— Влад, успокойся, я не верю, что твой поступок вызван неоправданными эмоциями. Хоть как-то внятно поясни, а то у некоторых возникают сомнения в твоем здравом уме.