Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

Разозлившись на розовые сопли, она резко вскочила, пнула больно ногой печную трубу, взяла учебник и скоренько перемножила сложные цифры. Это отвлекло. Все равно из мечты ничему не бывать. Она станет взрослой ученым математиком. А для этого необходимо искать бутылки, менять на хлеб, а если тетя Вера и дарит бесплатные буханки, то это не означает ежедневную халяву. Конечно, ей большое спасибо, но главное — свой хлеб, заработанный. Она следующий раз обязательно спросит разрешение отработать. Хотя бы подмести двор. А сейчас уже весна, и много работы на огороде. Возможно, и ей найдется дело. Со своим огородом ничего не получится. Их работать не заставишь, а ради них она ничего делать не будет. Ведь столько много еды выросло бы: и картошечка, и огурчики, и помидоры, и зелень.

Света опять увлеклась мечтами, за что снова разозлилась. Солнце и вкусный хлебушек разморили и уводят в нереальные мечты. А ведь сейчас надо думать об одежде, весенней. Без обуви еще можно прожить. А платье и трусики пошить необходимо в первую очередь. Имеющиеся тряпки даже стирку вряд ли переживут. Она уже предпринимала ночную вылазку в дом в поисках иголки, ниток, какое-нибудь подобие на материю, но кроме тошнотворной горько-кислой вони ничего не обнаружила. И тогда осмелилась обратиться к единственному близкому человеку, которому можно доверять, но немного стыдно, что она и так бесплатно одаривает, к тете Вере.

— Что случилось, милая? — испуганно и с тревогой, но с теплотой в голосе, встретила продавщица. — Отобрали хлебушек, или потеряла, а может чего еще надобно?

— Нет, спасибо, вы простите, но мне очень нужно, если есть, конечно, иголка и нитка. Я хочу новое платьице пошить, а то это уже совсем плохое, — показывая на лохмотья, с трудом выговаривая слова, сгорая от стыда, что пришлось просить, не успев получить такой подарок, столько хлеба. Но другого выхода не было. Голой на улице не появишься. — А мне их больше негде взять.

Тетя Вера поспешно выбежала из-за прилавка и, дав команду помощнице поработать одной с полчаса, схватила за руку Свету и потащила за собой.

— Я рядом живу. У меня внуки часто бывают. Поищем что-нибудь из подходящего.

Света пыталась отнекиваться, но тетя Вера не слушала и, чуть ли, ни силой, приволокла в дом. Видно, внуки были мальчишки, старше и крупней. Все оказалось великовато, но, собрав несколько рубашек, колготок и туфель, тетя Вера сверху в пакетик положила несколько иголок, две катушки ниток и ножницы. Потом схватила маленькую кастрюльку и выложила со сковородки всю жаренную на сале картошку.

— Вот, возьми, милая, кастрюлю потом вернешь, а из одежек, что подрежешь, что подошьешь, все почти новое.

Света держала пакет, хотела поблагодарить, но не выдержала, и слезы ручьем побежали из глаз. Она выбежала из дома, а тетя Вера еще долго держалась за сердце и пила корвалол.

32

— Так, стоять, куда, зачем и с чем? — Лена, жена Николая Юрьева, остановили Шабанова, молодого, недавно женатого лейтенанта, и зорко окинула взглядом все выпуклости на теле, с цель обнаружения под ней бутылки или иной емкости со спиртом.

Николай умудрялся напиться к ночи даже при самым пристальным присмотром жены. Не спасал никакой досмотр вещей и укромных мест в доме. Стоило ей только на минутку отвернуться, он уже занюхивал рукавом не весть откуда появившиеся пару глотков спирта. А этого добра в его лаборатории по проверки и ремонту радиоэлектронного оборудования вертолетов было предостаточно. Но на работе в рабочее время с потреблением возникали сложности. Не в запрете дело, а в собственной внешности. Стоило только опрокинуть внутрь стаканчик, как щеки сразу покрывались красными пятнами, а кончик носа приобретал сильный фиолетовый оттенок, извещая всю округу о его, Николая, злоупотребление.

Поскольку данное явление руководством было изучено, то Юрьев из последних сил дожидался конца смены, чтобы затем перед самым закрытием дверей спешно влить в организм полстакана неразбавленного спирта, и до покраснения успеть выйти за территорию части. Жена, к другому цвету, лица и носа просто не привыкшая, встречала мужа без особых эксцессов, но дальнейшее потребление стремилась предотвратить.

Так уж случилось, что сразу после родов она увеличилась в объеме вдвое, тем самым в полтора раза превысила весовую категорию мужа, и его возражения или хитрости с алкоголем пресекала легким взмахом руки с улетом Николая под кровать. Поэтому, дабы избежать ненужного избиения, но не прекращать потребления, ему приходилось идти на обман и всякие ухищрения, в чем способствовали его товарищи.

Влад по вечерам любил пару часов посидеть за столиком на лавочке во дворе в компании женщин, поскольку в хороший теплый вечер мужики чаще, если не на рыбалке, то в холостяцких квартирах проводили досуг за стаканчиком. А женский коллектив, в основном молодой и высокообразованный, не нашедший применения своему образованию в городке. Редкие женщины с дипломами работали официантками, посудомойками в офицерской столовой или в пограничном отряде.

Им нравился Влад своей трезвостью, общительностью, юмором и серьезным отношением к жизни. Предпринимались попытки сосватать даже на самих себя. Ради этого они даже соглашались покинуть своих пьяных мужей. Говорилось в шутку, но с серьезной интонацией в голосе.

— Девочки, это этап прошедший, и нет никакой надобности, окунаться в этот хлам еще раз, — не соглашался Влад. — Вы уж как-нибудь эту проблему разрешите без меня.

Когда Лена пропустила Шабанова в сторону своей квартиры к мужу, явно скучающему в одиночестве с телевизором, Влад, как бы случайно заметил, что окна ее кухни выглядывают во внутренний дворик за их домом, откуда как раз и пришел гость. Лена минуты две переваривала информацию, затем с криком:

— Убью гадов! — понеслась в дом.

Девчата шумно рассмеялись, а Влад озадаченно почесал затылок.

— Получается, что заложил с потрохами. Нехорошо.

После непродолжительного, но многоуровневого шума из подъезда вылетел взлохмаченный и перепуганный Шабанов, а следом летела фляга со спиртом. Но он так поспешно улепетывал, что совершенно позабыл про драгоценный груз.

— Давайте, девочки, за закуской, — предложил Влад, подбирая литровую флягу, более чем наполовину наполненную огненной водой. — Расслабимся. Всевышний сбросил благодать. Не все же мужьям праздник.

— Да ты все равно не пьешь, — возразили женщины.

— Я за бармена разливать буду.

Быстро принесли соленых огурчиков, хлеб, лук, стаканы. И через полчаса женщины под гитару Влада пели про любовь и ее козлов.

— Зачем вы женщины уродов любите, когда есть трезвые холостяки.

— Потому и трезвые, что холостые, или наоборот. Я ведь тоже любил выпить, чтобы только не слышать ее брюзжание. А с другой стороны, если действительно любит, то и родила ему, под ручку с нежной улыбкой, я видел — преданно и покорно следует за ним.