Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

— Да нет, как раз на вас я и рассчитываю. Мне необходимы две юридические процедуры: лишение их родительских прав и официальное удочерение.

Теперь командир и Эрнест Йогорович удивленно, пораженные заявлением Влада, до конца не понимая происходящее, смотрели на него.

— Она, ведь, умирает, — наконец выговорил Эрнест.

— Меня больше волнуют ваши возможности. Беретесь? Если да, то поверю на слово и прямо сейчас вручу под поручительство командира подробное описание технологий клеевых растворов.

— Влад, пойми меня правильно, — залепетал неуверенно Йогорович. — Твою просьбу мне выполнить без проблем. Тем более, Татьяна Филипповна, судья, уже второй месяц просит стройматериалы на ремонт дома. Просто, как-то даже неловко. Выходит, я на твоей беде хочу выиграть. Ты мне говори сумму, не стесняйся.

— Нет, вы мне только это сделайте. Для меня сейчас главней дела нет. Сами понимаете, ребенок долго ждать не может. А чтобы совесть не мучила, пусть майор Черский попросит чего-нибудь для нужд эскадрильи.

— Понимаю, договорились, все исполню в лучшей форме, — строитель был и рад, что так почти даром приобретает ценную информацию, но немного смущен за использование ситуации. — Я сегодня же заеду к тебе, привезу список необходимых документов, справок. Сделаем по-быстрому. Она уж постарается. А я ей скидку сделаю, раз отказываешься от денег. Ну, уж командиру, то ни в чем отказа не будет. В разумных пределах. После ухода строителя, Черский немного покорил Влада, что так за дешево отдал технологию. В Эрнесте он уверен, тот все сделает, но можно было раскрутить.

— Дешево? — удивился Влад. — Нет, товарищ майор. Во-первых, на раскрутку я вам его бросил. Теперь вы с него немного вытрясите. А для меня на данный момент нет ничего дороже, чем Светлана. Ради нее, даже если и у него ничего не вышло бы, то я найду методы пробить все бюрократические препоны, и выполнить невозможное. Просто, если есть шанс воспользоваться услугой, то почему бы не поэксплуатировать. Но в Москву за звездами мы в любом случае поедем вместе, как папа с дочкой.

— Да, кстати, — словно вспомнил Черский. — Вам всем троим Героя дают. С тобой-то все сразу было ясно, а вот на Тимошенко и Шарипова вчера вечером ответ пришел. Так что, в Москву все втроем поедете. Я им сообщил, они, скорее всего, уже приступили к обмыванию. Очень, наверно, дорогим чемоданчик оказался. Влад, только пойми меня правильно, я, вроде, и понимаю, что иначе поступить ты не мог, но зачем тебе все это? Почему бы не сдать в интернат, в больницу? Это естественно, никто бы не осудил.

Влад, собравшийся уже уходить, вернулся и сел рядом с командиром.

— Я видел ее глаза перед смертью. Она не просила о помощи, она умоляла меня самому спасаться, бежать и, вроде даже, для нее мое спасение было главней ее жизни. Она готова была умереть ради меня. Такое, Александр Дмитриевич, бесследно не проходит. Я люблю ее безумно, до умопомрачения, до жестокой боли в селезенке. И готов ради нее порвать любого, как тузик тряпку даже за просто недоброжелательный взгляд. Это очень серьезно.

— Может, все обойдется? — с надеждой спроси майор.

— Не может, а точно, — загадочно ответил Влад.

Нужные документы и справки Влад собрал, как говорится, не вставая с места. Штаб с печатями и подписями находился в одном здании со столовой и учебными классами. Вообще, в этом здании находились все служебные и бытовые помещения эскадрильи. Удобства по максимуму во всех аспектах. Обитание возможно без покидания помещения. Только туалет напротив штаба метрах в тридцати за забором через плац.

Через неделю строитель приехал на своей машине за Владом и Светланой и отвез их для знакомства с судьей Татьяной Филипповной, пожилой предпенсионного возраста женщиной. Предварительно по справкам и рассказам Эрнеста Йогоровича она ознакомилась с их делом. Ей просто необходимы были уточнения и личное знакомство. Ее саму растревожила встреча с ребенком и расписки родителей, поэтому вопросы она старалась задавать поделикатней. Оказывается, она немного была знакома с дедушкой и бабушкой, помнит то уголовное дело с наездом и побегом пьяного водителя, слышала об их семье прекрасные отзывы. И вид их внучки до глубины души поразил и больно ранил по нервам. Невозможно понять, как у таких замечательных людей получился сын урод. Душевный урод, что довел собственное дитя до грани жизни и смерти.

Потом они остались переговорить с Владом наедине, где она все же не удержала слезу.

— Ты, серьезно, хочешь, чтобы она официально стала твоей дочерью на два-три месяца?

— Вы предложите оптимальный вариант? — спросил Влад. — Вы же видите, что нет иных путей. Оставить все, как есть, объяснить умирающем ребенку о своем бессилии перед буквой закона? Мы, ведь хотим порадовать дитя. И, если даже ради временного счастья, мы приложим немного усилий для радости этого, прошедшего муки ада, ребенка и капельку отклонимся от общих правил, неужели найдется судья, который посмеет осудить и упрекнуть? Разве мы просим каких-то халявных благ и льгот? Всего-то признать нас папой и дочкой без имущественных и финансовых претензий. Единственное, в чем я выигрываю, так это в отмене бездетного налога. Очень, кстати, копеечного. Ну, еще нам предоставят семейную путевку в санаторий. Самая большая льгота — она смело будет держать меня за руку и звать папочкой без страха, что кто-нибудь когда-нибудь посмеет запретить ей это делать.

— Я это сделаю. Обещаю к концу месяца, а точнее, ко дню ее рождения, к 25 июню у тебя будет такой документ.

— Мы очень шумно отметим такое событие, — радостно воспринял обещание судьи Влад, чем вызвал у нее какое-то легкое недопонимание. Судя по экспертизе и выводу медиков, как бы свидетельство о смерти не пришлось выдавать сразу за свидетельством о рождении. Но она не могла увидеть в этом корысть и выгоду. А вот любовь и нежность перли через край. Он действительно безумно любит этого ребенка.

На испуганный вопросительный взгляд Светланы, Влад нежно обнял ребенка, радуя хорошими новостями.

— Тетя очень хорошая и обещала скоро сделать нам замечательный подарок: семейный документ.

— И мы с тобой будем, как одна семья? — с надеждой спросила Света.

— Разумеется.

Внутренняя радость так захлестнули ребенка, что она не смогла выразить свой восторг, с трудом сдерживая поток слез и рыдание. Тихо взяла папину руку, прижала к щеке и наслаждалась ласковому прикосновению к любимому человеку. Говорить было страшно, чтобы не спугнуть все хорошее, что чередой после бед и мучений вливается в ее жизнь. Влад почувствовал состояние дочки и не стал навязывать общение. Просто взял ее на руки.

Она уже реже вспоминала прожитые годы, те страшные и кошмарные дни на чердаке в страхе и голоде. Позабылись и неприятные вредные людишки, обижавшие и оскорблявшие, причинявшие массу обид и боль. И, когда в дверь кто-то постучал, поскольку папа был в ванной, она сама открыла дверь и впустила посетительницу. Пригласив ее в дом, она вернулась на диван к телевизору и к своему любимому мишке. Но вдруг, словно пламенем обожгло сердце и мозг. Она вспомнила посетительницу. Это была помощница тети Веры. Она с ужасом и непониманием, что здесь может делать эта женщина, смотрела на нее, словно чувствуя исходящую от нее угрозу.