Георгий Левин - Жизнь на обочине

Дальше начались сюрпризы. Нельзя сказать, что приятные.

В карточке значилось, что я выписан из своей квартиры согласно поданного мной заявления. В связи с переездом на Север. Квартиру продал. Да и фотография очень отличалась от моего теперешнего лица. Инспектор смотрела на меня подозрительно. Понять её было не трудно. Правда, тон её оставался спокойным:

— Вы сможете представить свидетелей, которые подтвердят вашу личность? Соседей, родственников естественно с паспортами.

Благожелательно произнесла она. Тут не выдержал. Сорвался на крик. Начал кричать даже не соображал что. Пытался хватать бумаги со стола инспектора. Наверное, мой крик был слышен везде? Или инспектор нажала кнопку тревоги? Об этом мог только гадать. Но результат ощутил на себе. Вбежали два сержанта милиционера. Они скрутили меня и оттащили в камеру районного отдела. Железную клетку. Там и пришёл в себя. Но меня не оставили в покое и там.

Часа через два старший лейтенант человек лет 35 и молодой сержант пришли за мной. Сержант пристегнул мою руку наручником к своей руке и под любопытными взглядами посетителей мы прошли к стоявшей у подъезда машине. Меня усадили в отсек для задержанных лиц. Оба милиционера сели вперед на сидения. Машина тронулась. Ехали не долго. В таком же порядке покинули машину. Здесь и увидел, куда меня привезли. Оказался перед своим домом пристёгнутый наручником к руке сержанта.

Старший лейтенант шёл впереди мы за ним. Он звонил в квартиры, выходивших людей просил опознать меня. До ухода на пенсию я бывал в своей квартире раз в год. Всего несколько дней в период отпуска. В последнее время уходил рано утром возвращался поздно или сидел дома. Соседей никого не знал. Они даже если и видели меня раньше. То теперь в моём новом виде опознать меня не могли. Я сам смотрел на своё отражение в зеркале как на незнакомца. Их понимал.

Старший лейтенант записывал отрицательные ответы и паспортные данные опрашиваемых людей. Давал им расписаться. Так мы и шли по подъезду поднимались с этажа на этаж. Вот и добрались до моей квартиры. На звонок дверь открыла молодая женщина. Выслушала старшего лейтенанта. Пошла и принесла папку с документами. Она предъявила документы на приобретение квартиры. На документах стояла дата оформления сделки. Полтора месяца назад. Стояла и подпись продавца с моей фамилией. Подпись была заверена нотариусом. Подпись была мне не знакома. Но бумаги были оформлены по закону. Так ни с чем мы и покинули мой бывший подъезд.

Позже, когда скитался по подвалам тогда и узнал интересную информацию. Так продал свою квартиру не только я. Из рассказанных историй выяснил, что мне ещё повезло. Многие продавцы тоже одинокие пенсионеры просто умерли или исчезли. Лишившись всего квартиры и жизни. Как это делалось? Рассказать не могу. Догадки имел. Но разве мои догадки нужны кому-то? Думаю, они не нужны никому. Мёртвым всё равно. Купившие квартиры люди были в основном честными покупателями. А те, кто породил этот бизнес? Всё знают сами. Даже знают, куда делись тела пропавших людей.

Вот и остаётся надеяться на то, что Бог воздаст по заслугам всем губителям чужих душ. Он всё знает и видит! Этот вопрос решит сам. Определит вину и участь каждого. А я просто попал в такую переделку и лишился всего.

В тот день меня снова привезли в милицию. И тот же старший лейтенант добивался от меня правды. Для этого дал мне в ухо и попинал ногами. Но я твёрдо стоял на своих показаниях. И упрямо доказывал, что говорю правду. Бить меня было наверно не интересно. Поэтому получил только положенную минимальную порцию ссадин и синяков. Потом меня оставили в покое. Ещё дали краюху чёрствого хлеба. Рад этому был очень! Со вчерашнего дня ничего не ел. Забился в угол своей клетки и с наслаждением ел. К голодному существованию и отсутствию брезгливости уже привыкал. Как оказалось человек опускается быстро. Лоск и воспитанность теряются. Уходят.

Дальнейшая жизнь это подтвердила.

Утром следующего дня решилась моя судьба. Начальник отдела лично обходил камеры с задержанными за прошлый день людьми. Он знакомился с сидевшими людьми. Рассматривал их дела и принимал по ним решения. Очередь дошла и до меня.

Он бегло окинул взглядом меня забившегося в угол клетки. Начальник, подполковник лет 50, углубился в чтение моего дела. Его передал ему старший лейтенант мой мучитель. Изучение бумаг много времени не заняло. Начальник дочитал последнюю бумажку и поднял взгляд на старшего лейтенанта:

— Ну, Коломбо и что дальше? Личность не установлена, соседи не опознали, задержанный гражданин насмерть стоит на своих показаниях. И что? Рассылать запросы? Брать разрешение у прокурора на продление содержания под стражей? Кормить его. В баню водить. Ещё одно долгое дело рожаешь? Мало остальных? А за показатели по шее получать в УВД мне? Молодец! За такое тебя поощрить надо! Походишь пару месяцев в усиление и на все мероприятия в праздники и выходные. Вот и будешь знать, что делать! Придумал проблему! Гони его в шею! А собранные протоколы в сортире повесь. Авось пригодятся! Вот будет и от них какая-то польза людям. Всё! Свободен! И на глаза мне не попадайся!

Старший лейтенант слушал начальника и переминался с ноги на ногу. От его крика он втянул голову в плечи и устремил взгляд в пол. Терпеливо снося упрёки. Начальник окончил разборку и ушёл в свой кабинет. Старший лейтенант облегчённо вздохнул и начал действовать. Он открыл клетку. Схватил меня за шиворот и вытащил на крыльцо здания. Ударом ноги придал мне ускорение и ушёл в здание. А я пролетел положенные метры. Упал на землю. Полежал. Встал, отряхнулся и пошёл прочь. Удар старшего лейтенанта отправил меня на обочину жизни. Так решилась моя судьба и дальнейшая никчемная жизнь.

Иногда думал. Если бы начальник не боролся за показатели? А боролся бы за права человека, могла бы моя жизнь сложиться иначе? Или всё было предопределено? Но ответов не находил. Всё сложилось так, как сложилось. С этим и смирился. Изменить ничего не мог. Так и жил. Злости ни на кого не таил. Никого не проклинал. Судьбу принял покорно. Правильно ли поступил, смирившись со всем? Не знаю! Наверно слаб духом. Не боец!

Двое суток ещё побродил по Рузе. Ночевал в старых сараях. Днём околачивался возле магазинов. Просил милостыню. Город Руза не большой. Кроме меня ещё несколько старушек и старичков тоже стояли с протянутыми руками. Но они были чистые, опрятные. А я? Грязный, лохматый. Народ от меня и отворачивался. Наверняка и запах имел соответствующий. Сам его не слышал и не ощущал. Решил попытаться счастья у ресторанов. Народ туда ходил не бедный. Попробовал. Получилось не долго. От ресторанов прогнали мгновенно. Еще и надавали. С этим планом и простился. Оставалось последнее мусорные баки. Отходов у народа хватало. Но было одно но. В мусорных баках рыться? Ещё не сподобился. До этого тоже дойти нужно. Вспомнил о церкви. Побрёл туда. Но там о милосердии не думали. Дружно набили и тоже прогнали. Там были свои люди. На кладбище идти побоялся. Других мест в нашем городке не было.