Владимир Круковер - Чужой из психушки (фрагмент)

Профессору упомянутая цитата представлялась несколько иной, но он спорить не стал. Профессор продолжал робеть перед странной логикой Верта. К тому же, Дормидон Исаакович никак не мог привыкнуть к неподвижному лицу старого зэка и холодным огонькам приглушенной ярости в его темных зрачках.

Жалобу Верт написал быстро. Он прочитал ее всему купе и передал в соседнее для переписки какому-то художнику. И напомнил Брикману, что вместе с женщиной тот теперь должен ему солидную сумму. И сразу утешил:

— Не ссы, в зоне сочтемся.

Профессор смутно представлял, как он сможет рассчитаться в зоне. Он уже знал, что наличных денег, ценностей зэку иметь не положено. Правда, почти все, ехавшие в этом вагоне, как раз наоборот имели и деньги, и ценности, о чем свидетельствовал непрекращающийся пьяный ор. Только их купе было трезвым. Мертвый Зверь запретил покупать водку и никто не решился ему перечить. Зэки жевали пирожки с пряниками, попивали вкусный, ягодный сибирский квасок и переживали об отсутствии алкоголя только, похоже, для вида. Но в большинстве пассажиры этого купе спали — Верт имел при себе огромное количество сонных таблеток, колес на языке зоны.

Так и ехал этап по земле российской. Мимо тополей и березок, мимо елей и осин, мимо могучих кедров и стройных сосен. Столыпинский вагон, набитый правонарушителями, мчал и тащился по железной дороге, построенной их предшественниками — "комсомольцами" первого призыва. И колеса его вовсе не скрипели на скелетных костях этих первопроходчиков, не вязли в плоти трупов, а бойко стучали на стыках рельс.

В этом же поезде был спальный вагон, в котором играли в преферанс крупные командировочные чины, были вагоны купейные, в них ехала, пожирая вокзальных холодных куриц, публика поплоше, а в плацкартных пили водку, закусывая желтыми, мятыми солеными огурцами и крутыми яйцами. Имелся в поезде вагон-ресторан, где пили ту же водку, но уже не из стаканов, а из фужеров, заедая маринованной селедкой и шницелем, похожим на раздавленную коровью лепешку.

И во всем громадном союзе советских социалистических республик никому не было дела до мятущегося сознания Дормидона Исааковича Брикмана, отбывающего странный срок в грубом теле Г.Г.Бармалеенко, которое, в свою очередь, отбывало заслуженное незаслуженное наказание в соответствии с решением Калининградского народного суда и Законодательными актами России, изложенными в УПК России и УК России.

И лилась над просторами Сибири песнь голосистого зэка из соседнего купе:

— Джони, ты меня не любишь.

Джони, ты меня погубишь.

И поэтому тебя

Я застрелю из пиздолета…

Они появились неожиданно и как-то сразу. Все вместе. Два кота: рыжий и черный, ведьма и некто, мне неизвестный.

— Что, помирились? — беззвучно спросил я котов.

В их присутствии мой телепатический орган действовал безукоризненно. Я видел их сущность, а не кошачью наружность. И Мефиса, полного сиреневого тумана, который проплывал над нами, и Ыдыку Бе, в сознании которого горела печальная Звезда, и толстуху соседку, сущность которой была тоже полной и вредной.

— Мы и не ссорились, — подумал Мефис.

— Идеологические споры, — подумала Елена Ароновна, — для непосвященных они выглядят жутко.

— Успокойся, — подумал Бе, — все скоро кончится.

— Меня зовут Некто, — подумал некто. — Я — арбитр.

В комнату вернулась из кухни великолепная тройка. Вид у них был сытый. Похоже, что ни котов, ни соседки, ни арбитра Некто они не видели.

— Ну, гражданин писатель, — сказал полосатый галстук, — пора и поговорить. Чай у тебя, кстати, хороший.

— Может, сразу, без разговоров?.. — спросил галстук без полосок.

— Хорошо бы, — сказал галстук с оттенком, — но нельзя. Инструкция.

— Да, — сказал полосатый галстук. — Инструкцию не перешагнешь.

— И не отменишь, — добавил галстук без полосок.

— Зато ее можно нарушить, — зловеще сказал галстук с оттенком.

Их абсурдную беседу прервала материализация соседки. Елена Ароновна проявилась во всей красе: в ярком халате, с необъятной грудью и множеством подбородков.

— Мальчики, — сказала она напевно, — милые мои мальчики. Как я вас всех люблю!

Бесцветные смущенно потупились.

— Ну, не стесняйтесь, хорошие мои, давайте, показывайте…

— Я, — сказал тот, что галстуке без полосок, — я не все помню…

Он мялся и ковырял линолиум ножкой в блестящем туфле.

— Что помнишь, — строго сказала ведьма, растекаясь в кресле. — А ты, милашка, чайку мне принеси.

Дымчатый галстук умчал на кухню. Галстук с полосками тихонечко стал у стены. А скромняга, продолжая ковырять ножкой, начал читать с выражением:

— Вот видишь, не забыл оказывается, скромняга, — сказала ведьма, принимая подносик с чаем и бутербродами от расторопного дымчатого галстука. — И ты молодец, расстарался, ишь ты — с черной икоркой и красной сочинил бутерброды. А что ж без маслица?

— Я не виноват, — сказал дымчатый виновато, — это все он, нет у него масла.

Ведьма повернулась в мою сторону.

— Нет? Конечно нет, откуда он его возьмёт, если он связанный. Ты бы смог масло принести, если бы был связанный?

— Нет, — жалобно сказал дымчатый, — связанный бы не смог.

— То-то же. И что надо сделать?

— Развязать? — вопросительно поднял глаза от пола дымчатый.

— Молодец, сообразительный мальчик.

"Мальчик" осторожно распустил узлы и высвободил меня из пут.

— Можно я новости расскажу? — поднял руку полосатый.

— Расскажи, милок, расскажи, — благосклонно кивнула Елена Ароновна и откусила половину бутерброда с черной икрой. — Давненько я новостей не слушала.

Полосатый стал в позу чтеца-декламатора, рубанул воздух рукой и начал:

— Беспредел в Чечне. Чеченские террористы захватили автобус с чеченскими террористами.

— Любопытной Варваре на базаре сумку оторвали. С кошельком.

— По заверению Солнцевской братвы они, в натуре, давно бы выплатили долг России Парижскому клубу, только те козлы налом не берут.

— В связи с годовщиной трагедии все американские летчики решили 11 сентября ровно в 11 часов остановить двигатели самолетов на одну минуту.

— В результате упорных тренировок гражданин Петров стал в совершенстве владеть своим телом. Теперь другие тела ему до лампочки.

Декламатор изменил позу и объявил:

— А теперь — реклама. Ничто не красит стол, как взрывчатка в оливье. Лучшие взрывпакеты от фирмы Ферручи. От вашего Хачапури у нас пучит хари. Канализация — вот что всех объединяет. Канализационные трубы "Краузе". Я ужас, летящий на крыльях "Allways".