Иван Афанасьев - Герцог и колдунья

Хитроумная атака последовала мгновенно. Сначала гроссведун, стоящий слева от меня, сгустил воздух вокруг моей позиции. Кто не пробовал такого на себе, не поймет, как трудно становится дышать. Человеку, конечно, а не фантому. Тотчас второй гроссведун метнул пять энергетических арканов, один из которых сомкнулся на моем горле. Чтобы не доставить ему удовольствия созерцать мое бездыханное тело, я на секунду исчез из этого мира. Словно собирался выйти из дому, а, шагнув за порог, передумал. Никто ничего и не заметил.

Мои соперники были обескуражены. Их маневр неизбежно должен был если не умертвить меня, то, по крайней мере, выделить среди фантомов, которым энергетические арканы никакого вреда причинить не могли. Но если все остались невредимы, тогда где я?

Они замешкались на секунду. Этого времени мне хватило, чтобы создать перед более слабым (на мой взгляд) соперником иллюзорную пропасть, из которой тотчас высунулась ручища, норовя схватить его за ногу. Он отпрянул, что было равносильно проигрышу. С его товарищем я поступил не по-джентльменски.

Надо сказать, что многие обитатели этого мира носят штаны, подпоясываясь продетой по поясу толстой веревкой. Именно такой наряд и был у моего противника. Недолго думая, я пережег веревку, благо поднаторел в работе с температурой. Учитывая, что такого понятия как трусы здесь не существует, легко представить реакцию голозадого гроссведуна. А ведь на нас смотрели дамы! Я мог добавить мысленный удар в голову, но решил не доводить соперника до полного конфуза. В конце концов, нам вместе работать.

Гроссведун не повернулся ко мне задом, не покинул линии, он был готов продолжать поединок, несмотря ни на что, но дружный хохот окружающих и был явным признаком той самой потерей благорасположения зрителей. На мой взгляд, судья совершенно справедливо засчитал ему поражение.

Поскольку никто не оспаривал моей победы, сразу после завершения турнира я был провозглашен новым верховным колдуном Его Высочества. Мой предшественник передал мне атрибут власти — якобы магический жезл, в котором никаких признаков сверхъестественного я не обнаружил. Видимо, просто символ. А может, я до конца не разобрался.

Я не честолюбив, но даже на мой непритязательный взгляд всё произошло как-то буднично: ни тебе фанфар, ни ковровых дорожек. Мои подчиненные, правда, подошли по-одному и поклонились. В верности не клялись, шапок не ломали, да и не было на них головных уборов. Сразу после этой краткой церемонии Великий герцог увлек меня во внутренние покои дворца, где и состоялся не очень приятный для меня разговор.

— Юрай, — проникновенно сказал правитель, по-отечески обняв меня закованной в перстни рукой, — я усыновил тебя и дал тебе высшую колдовскую должность в герцогстве. Но ты должен понимать, что такое родная кровь. Мой родной сын погиб… По букве закона, случись что со мной сегодня, Великим герцогом становишься ты. Согласись, это было бы несправедливо по отношению к моему роду, и не соответствовало бы вековым обычаям. Многие знатные люди в герцогстве, да и в королевстве пожелали бы оспорить твоё право, и твоё упорство привело бы лишь к разрушительной войне, в которой все могли оказаться проигравшими…

Я почтительно молчал.

Не по нутру мне эти разговоры. Один стесняется сказать правду, другой вынужден выслушивать ничего не стоящие оправдания. Дураку ясно, что в династических притязаниях правда на стороне Белуанты. Я — кукла, призванная сыграть определенную, может быть, очень важную, роль. Только роль. Но это спектакль, поставленный Великим герцогом, а я режиссирую свой собственный. Пусть у нас общие актеры, но амплуа их различны.

— Позволь говорить с тобой откровенно, — продолжил герцог после некоторой заминки, — я не требую с тебя клятв, но мне хотелось бы, чтобы мой род на мне не прервался. В иных обстоятельствах я мечтал бы, чтобы ты взял в жены Белуанту. В иных… Но ты должен понимать, что ожидаемая битва между Киритом и его жертвой может преждевременно унести и твою жизнь. Прости за откровенность.

Мне вовсе не улыбалась перспектива стать мужем Белуанты, посему я согласно кивнул.

— Трон никуда не уйдёт от Вашей племянницы, Ваше Высочество. Что же касается моего будущего… Я не гонюсь за придворными должностями, мне хватает своей нынешней. Поверьте на слово, что моя — для меня значимее Вашей. Так что можете не сомневаться в моей преданности.

Герцог подозрительно взглянул на меня — быстро, но внимательно. Очевидно, его существенно задели мои слова о "значимости должностей". Для любого нормального феодала такие суждения выглядят бредом сумасшедшего. Гроссведунам, понятно, по рангу положено быть не от мира сего, но не в такой же степени… Я поспешил перевести его подозрительность в более понятные для жителя Сегеды понятия.

— Коли уж суждено подтвердиться предположениям Вашего Высочества о том, что именно мне суждено прервать цепь перерождений Двойной Кошки, я останусь в памяти потомков навсегда. Это послужит мне наградой, выше которой, и представить ничего невозможно. Как Вы полагаете, Ваше Высочество, скоро ли исполнится это пророчество?

— Тебе, как гроссведуну, это должно быть известно лучше, чем мне, — отвечал герцог неуверенно.

Пока мне не было известно ничего. В чем-то наши знания и прогнозы сходились. Двойная Кошка вполне мог оказаться моим Предначертанным Врагом, я же — его убийцей. Но причём тут Двойная Крыса? Этого я понять не мог. Хотя, вполне вероятно, что всё это не более чем местные сказки, для кого-то превратившиеся в догмы. Чтобы прервать тему, не имеющую конкретики, я спросил:

— Ваше Высочество, чем прикажете мне заниматься в ближайшие дни?

— На людях обращайся ко мне просто "отец", — поправил Великий герцог. — Занятия же твои пока будут достаточно привычными. Колдунов советую пока оставить в покое, пусть несут службу, как и раньше. Ты же не только их глава, но и мой сын, которому следует заняться светскими развлечениями. Скажем, охота. Подойдёт?

Моего согласия спрашивали, уже хорошо.

— Конечно, отец, — я почтительно склонил голову.

Есть люди, чья храбрость поражает. Очертя голову, они бросаются в самую гущу схватки, не замечания ни ран, ни малодушия своих соратников — ничего вообще. И те же люди бледнеют и трясутся, входя в кабинет начальника, хотя большее, что им может угрожать, это потеря должности. Неужели должность дороже жизни?

Граф Косма не был отчаянным смельчаком, но и в трусоватости его никто не посмел бы обвинить, даже за глаза. Уже много лет он провел у самого подножия трона, к королю Сумуру, его прихотям, странностям и выходкам привык более чем кто-либо из подданных. Тем не менее, сегодня он сильно волновался. Тонкая желтая папка, переданная ему патентованным королевским колдуном, заметно подрагивала в его руке. На Семерице ему вполне понятно объяснили, почему именно он обязан исполнить важнейшую часть процедуры, известной только посвященным. Навеки связать душу человека с его телом возможно только в определенные дни и часы, не считая прочих условий. Сегодня возможности были почти идеальны. От членов Семерицы графа отличало одно обстоятельство — он имел свой кабинет в королевском дворце. Кабинет, который можно заблаговременно подготовить к ритуалу.